Subject
eucharistials, Lyaskan Herculanum, L disaster in Ada
From
Date
Body
Dorothy Vinelander retired to a subarctic monastery town (Ilemna, now Novostabia) where eventually she married a Mr Brod or Bred, tender and passionate, dark and handsome, who traveled in eucharistials and other sacramental objects throughout the Severniya Territorii and who subsequently was to direct, and still may be directing half a century later, archeological reconstructions at Goreloe (the 'Lyaskan Herculanum'); what treasures he dug up in matrimony is another question. (3.8)
In Tikhiy uzhas ("Quiet Terror," 1920) Kuprin tells about an indecent and mocking parody of tainstvo evkharistii (Eucharist, the sacrament of Holy Communion) that accompanied the atrocities of the Cheka people:
Никого, конечно, не поразил бы рассказ о том, что чрезвычайки после дневных трудов по допросу, пыткам и расстрелу предавались заслуженному отдыху в виде пьянства, картёжа и распутства. Но как не остолбенеть на минуту, услышав, что на этих пирушках обходила хозяев и гостей круговая чаша, наполненная спиртом пополам со свежей, ещё не сгустившейся, ещё не почерневшей человеческой кровью. Она так и называлась: "кубок красных коммунистов". Иногда для этой цели служили священные сосуды, похищенные из церквей, -- тогда это буквальное "кровопийство", это тягчайшее из кощунств сопровождалось непристойной и глумливой пародией на таинство евхаристии.
Чаще всего при этом возмутительном обряде, в виде припева, произносились слова: "Прежде они пили нашу кровь -- теперь мы".
Herculaneum was destroyed by the eruption of Vesuvius (A. D. 79). In Ray ("The Paradise," 1921) Kuprin mentions Pliny (23-79), the Roman naturalist, encyclopedist and writer who perished in this eruption:
и то, что было зачтено Плинию как акт величайшего научного подвига, явилось бы для нынешнего газетного корреспондента привычным исполнением служебного долга.
Kuprin's story is prefaced with the following note:
(Уцелевшие отрывки из рукописи, найденной в 1971 году при раскопках развалин Москвы. Экспертиза с большой достоверностью установила авторство мистера Роберта О'Брейля, сотрудника "Нью-Йорк Герольд", исчезнувшего бесследно в начале сороковых годов этого столетия во время своей отважной попытки проникнуть внутрь Всероссийской Коммуны. Документ, сохранившийся в запаянном жестяном цилиндре, сильно попорчен временем и сыростью.)
"The intact fragments of a manuscript found in 1971 at the excavations of the ruins of Moscow..."
1971 easily permutes into 1917 (the year of the Russian Revolution).
On Antiterra electricity is banned after the mysterious L disaster (1.3). L is Lenin's initial. In the Russian Communist Paradise (as depicted by Kuprin) electricity is indispensable. In fact, all inner and outer meaning of life there can be expressed in two words: equality and electrification:
....................................Весь внутренний и внешний смысл здешней жизни можно выразить двумя словами: равенство и электрификация........
Поэтому во время работы всякий из нас незаметно соединен электрическим проводом с главной станцией, где отдельные механические счетчики указывают интенсивность работы каждого станка. В случае ослабления энергии в одном, данном месте – все равно, будь это от лени, усталости или болезни – туда немедленно пускается страшной мощности ток, производящий на человека чрезвычайно возбуждающее и крайне болевое впечатление, и указатель счетчика мгновенно поднимается до общего уровня. Был случай, что один рабочий, скончавшийся за станком от разрыва сердца, продолжал механически работать еще полтора часа после своей физической смерти, под действием этого тока. Был и другой случай: сто двадцать рабочих одного отделения успели каким-то чудом столковаться между собой, чтобы ради отдыха поработать хоть один день в половину обычного, крайнего напряжения сил. Между ними один оказался предателем. Ради будущей выгоды он работал вовсю, и разница с его счетчиком выдала надсмотрщикам эту итальянскую забастовку. Все сто двадцать, кроме одного, были, как молнией с неба, убиты коротким электрическим ударом........
..................... ибо существуют особые кабинеты для чтения мыслей при помощи остроумных электрических приборов.................................
В стороне от расположения коммунистического посёлка над ровной плоскостью и строгими рядами казарм возвышается до неба железная башня. Там сосредоточены электрические машины, откуда передаются сигналы, и там-то живут Они, Неназываемые, Владыки, Божественные, о которых не разрешается не только говорить, но и думать. От них – пища, и вода, и свет, и тепло, и работа, и вся наша жизнь, и наша смерть.
Chronologically, the Antiterran L disaster in the middle of the 19th century corresponds to the mock execution of Dostoevski and the Petrashevskians on January 3, 1850 (NS). At the end of "Quiet Terror" Kuprin quotes Dostoevski's formidable words:
Идет шигалевщина! Исполняются грозные слова Достоевского, сказанные им в "порыве великого гнева":
Господи! Неужели и эта последняя кара не минует нашу грешную родину?
The action in Kuprin's story Sinyaya zvezda ("The Blue Star," 1927) takes place in Ernoterra. VN is the author of Uzhas ("Terror," 1927). Describing his nights in Ardis, Van mentions the Terror of Terra (Demonia's twin planet; its notion appeared on Antiterra after the L disaster):
Yet, let it be observed (just while the lucifers fly and throb, and an owl hoots - also most rhythmically - in the nearby park) that Van, who at the time had still not really tasted the Terror of Terra - vaguely attributing it, when analyzing his dear unforgettable Aqua's torments, to pernicious fads and popular fantasies - even then, at fourteen, recognized that the old myths, which willed into helpful being a whirl of worlds (no matter how silly and mystical) and situated them within the gray matter of the star-suffused heavens, contained, perhaps, a glowworm of strange truth. (1.12)
In VN's two-act play in blank verse Smert' ("Death," 1923) Gonvil compares himself to pytlivyi Pliniy (inquisitive Pliny) looking into the open ulcer of Vesuvius:
Сам знаешь,
каков твой друг: он, как пытливый Плиний,
смотреть бы мог в разорванную язву
Везувия, пока бы, вытекая,
гной огненный шипел и наступал… (Act One)
Another character of the play, Edmond (who is in love with Gonvil's wife Stella), mentions Terra Incognita:
Узнаю
лепные, величавые ворота;
в просвете — двор широкий, разделенный
квадратами газона; посередке
фонтан, журчащий в каменной оправе,
и на стенах пергаментных кругом
узорный плющ; а дальше — снова арка,
и в небе стрелы серого собора,
и крокусы вдоль ильмовых аллей,
и выпуклые мостики над узкой
зелёною речонкой,— все узнаю,
а на местах, мной виденных не часто
иль вовсе не замеченных,— туманы,
пробелы будут, как на старых картах,
где там и сям стоит пометка: Terra
incognita. Скажи мне, а умерших
могу я видеть?
Terra Incognita (1931) is another story by VN.
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,nabokv-l@holycross.edu
Visit Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
View Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Visit "Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
Manage subscription options: http://listserv.ucsb.edu/
In Tikhiy uzhas ("Quiet Terror," 1920) Kuprin tells about an indecent and mocking parody of tainstvo evkharistii (Eucharist, the sacrament of Holy Communion) that accompanied the atrocities of the Cheka people:
Никого, конечно, не поразил бы рассказ о том, что чрезвычайки после дневных трудов по допросу, пыткам и расстрелу предавались заслуженному отдыху в виде пьянства, картёжа и распутства. Но как не остолбенеть на минуту, услышав, что на этих пирушках обходила хозяев и гостей круговая чаша, наполненная спиртом пополам со свежей, ещё не сгустившейся, ещё не почерневшей человеческой кровью. Она так и называлась: "кубок красных коммунистов". Иногда для этой цели служили священные сосуды, похищенные из церквей, -- тогда это буквальное "кровопийство", это тягчайшее из кощунств сопровождалось непристойной и глумливой пародией на таинство евхаристии.
Чаще всего при этом возмутительном обряде, в виде припева, произносились слова: "Прежде они пили нашу кровь -- теперь мы".
Herculaneum was destroyed by the eruption of Vesuvius (A. D. 79). In Ray ("The Paradise," 1921) Kuprin mentions Pliny (23-79), the Roman naturalist, encyclopedist and writer who perished in this eruption:
и то, что было зачтено Плинию как акт величайшего научного подвига, явилось бы для нынешнего газетного корреспондента привычным исполнением служебного долга.
Kuprin's story is prefaced with the following note:
(Уцелевшие отрывки из рукописи, найденной в 1971 году при раскопках развалин Москвы. Экспертиза с большой достоверностью установила авторство мистера Роберта О'Брейля, сотрудника "Нью-Йорк Герольд", исчезнувшего бесследно в начале сороковых годов этого столетия во время своей отважной попытки проникнуть внутрь Всероссийской Коммуны. Документ, сохранившийся в запаянном жестяном цилиндре, сильно попорчен временем и сыростью.)
"The intact fragments of a manuscript found in 1971 at the excavations of the ruins of Moscow..."
1971 easily permutes into 1917 (the year of the Russian Revolution).
On Antiterra electricity is banned after the mysterious L disaster (1.3). L is Lenin's initial. In the Russian Communist Paradise (as depicted by Kuprin) electricity is indispensable. In fact, all inner and outer meaning of life there can be expressed in two words: equality and electrification:
....................................Весь внутренний и внешний смысл здешней жизни можно выразить двумя словами: равенство и электрификация........
Поэтому во время работы всякий из нас незаметно соединен электрическим проводом с главной станцией, где отдельные механические счетчики указывают интенсивность работы каждого станка. В случае ослабления энергии в одном, данном месте – все равно, будь это от лени, усталости или болезни – туда немедленно пускается страшной мощности ток, производящий на человека чрезвычайно возбуждающее и крайне болевое впечатление, и указатель счетчика мгновенно поднимается до общего уровня. Был случай, что один рабочий, скончавшийся за станком от разрыва сердца, продолжал механически работать еще полтора часа после своей физической смерти, под действием этого тока. Был и другой случай: сто двадцать рабочих одного отделения успели каким-то чудом столковаться между собой, чтобы ради отдыха поработать хоть один день в половину обычного, крайнего напряжения сил. Между ними один оказался предателем. Ради будущей выгоды он работал вовсю, и разница с его счетчиком выдала надсмотрщикам эту итальянскую забастовку. Все сто двадцать, кроме одного, были, как молнией с неба, убиты коротким электрическим ударом........
..................... ибо существуют особые кабинеты для чтения мыслей при помощи остроумных электрических приборов.................................
В стороне от расположения коммунистического посёлка над ровной плоскостью и строгими рядами казарм возвышается до неба железная башня. Там сосредоточены электрические машины, откуда передаются сигналы, и там-то живут Они, Неназываемые, Владыки, Божественные, о которых не разрешается не только говорить, но и думать. От них – пища, и вода, и свет, и тепло, и работа, и вся наша жизнь, и наша смерть.
Chronologically, the Antiterran L disaster in the middle of the 19th century corresponds to the mock execution of Dostoevski and the Petrashevskians on January 3, 1850 (NS). At the end of "Quiet Terror" Kuprin quotes Dostoevski's formidable words:
Идет шигалевщина! Исполняются грозные слова Достоевского, сказанные им в "порыве великого гнева":
Господи! Неужели и эта последняя кара не минует нашу грешную родину?
The action in Kuprin's story Sinyaya zvezda ("The Blue Star," 1927) takes place in Ernoterra. VN is the author of Uzhas ("Terror," 1927). Describing his nights in Ardis, Van mentions the Terror of Terra (Demonia's twin planet; its notion appeared on Antiterra after the L disaster):
Yet, let it be observed (just while the lucifers fly and throb, and an owl hoots - also most rhythmically - in the nearby park) that Van, who at the time had still not really tasted the Terror of Terra - vaguely attributing it, when analyzing his dear unforgettable Aqua's torments, to pernicious fads and popular fantasies - even then, at fourteen, recognized that the old myths, which willed into helpful being a whirl of worlds (no matter how silly and mystical) and situated them within the gray matter of the star-suffused heavens, contained, perhaps, a glowworm of strange truth. (1.12)
In VN's two-act play in blank verse Smert' ("Death," 1923) Gonvil compares himself to pytlivyi Pliniy (inquisitive Pliny) looking into the open ulcer of Vesuvius:
Сам знаешь,
каков твой друг: он, как пытливый Плиний,
смотреть бы мог в разорванную язву
Везувия, пока бы, вытекая,
гной огненный шипел и наступал… (Act One)
Another character of the play, Edmond (who is in love with Gonvil's wife Stella), mentions Terra Incognita:
Узнаю
лепные, величавые ворота;
в просвете — двор широкий, разделенный
квадратами газона; посередке
фонтан, журчащий в каменной оправе,
и на стенах пергаментных кругом
узорный плющ; а дальше — снова арка,
и в небе стрелы серого собора,
и крокусы вдоль ильмовых аллей,
и выпуклые мостики над узкой
зелёною речонкой,— все узнаю,
а на местах, мной виденных не часто
иль вовсе не замеченных,— туманы,
пробелы будут, как на старых картах,
где там и сям стоит пометка: Terra
incognita. Скажи мне, а умерших
могу я видеть?
Terra Incognita (1931) is another story by VN.
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,nabokv-l@holycross.edu
Visit Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
View Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Visit "Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
Manage subscription options: http://listserv.ucsb.edu/