The only other real place (except Barnaul) mentioned in
Sobytie (The Event, 1938) is Paris:
Мешаев Второй. Нет, не беспокойтесь. Я
понимаю. Я из деликатности. Вот, говорят, во Франции, в Париже, тоже
богема, всё такое, драки в ресторанах... (Act Three)
In Heinrich Heine's poem Zwei Ritter ("Two Knights,"
1851) two Poles, Crapülinski und Waschlapski, fought for freedom
against Moscow's tyranny and then happily escaped to Paris ("like
dying for fatherland, to stay alive is sweet"):
Crapülinski und
Waschlapski,
Polen aus der Polackei,
Fochten für die Freiheit,
gegen
Moskowiter-Tyrannei.
Fochten tapfer und entkamen
Endlich glücklich nach Paris –
Leben bleiben, wie
das Sterben
Für das Vaterland, ist süß...
The refrain in Zwei Ritter is:
Ob sie gleich zwei edle
Polen,
Polen aus der Polackei.
Crapülinski is a comedy name, crapule being French for
"rabble, mob." The characters in The Event include Arshinski, a friend
of Barbashin whose name hints at Arsch (Germ., arse). At Antonina
Pavlovna's birthday party the famous writer mentions zad (hind
quarters; buttocks):
"Zad, as Shakespeare would have said, zad iz zyk
veshchan" (Act Two).
Upon hearing of Barbashin's unexpected release from prison and return to
the city, Troshcheykin (who mentions Capri and, a little earlier, Corsica;
in The Waltz Invention Waltz mentions Sardinia, which makes up for real
places in VN's plays) calls himself osyol (ass):
Трощейкин. А, вызбюздение... вызбюздение... это мне
нравится. Ну, матушка, извини: когда человек стреляет, а потом видит, что ему
убить наповал не удалось, и кричит, что добьёт после отбытия наказания, --
это... это не возбуждение, факт, кровавый, мясистый факт... вот что это
такое! Нет, какой же я был
осёл. Сказано было -- семь лет, я и
положился на это. Спокойно думал: вот ещё четыре года, вот ещё три,
вот ещё полтора, а когда останется полгода --
лопнем, но уедем...
С приятелем на Капри начал уже списываться... Боже мой! Бить меня
надо. (Act One)
In the closing line of Heine's Two Knights Waschlapski
mentions "the great Eselinski:"
Ihm erwiderte Waschlapski:
"O du bist ein treuer
Schlachzitz,
Denkest immer an der Heimat
Bärenpelz und
Katzfell-Nachtmütz.
Polen ist noch nicht verloren,
Unsre Weiben, sie
gebären,
Unsre Jungfraun tun dasselbe,
Werden Helden uns
bescheren,
Helden, wie der Held Sobieski,
Wie Schelmufski und
Uminski,
Eskrokewitsch, Schubiakski,
Und der große
Eselinski."
Eselinski is another comedy name, Esel being German
for "ass."
Palmora (in the English version, Palmera), a distant island from which
Waltz wants to rule the world, brings to mind the palm in Heine's poem
"Ein Fichtenbaum steht einsahm...:"
Ein Fichtenbaum steht einsam
Im Norden auf kahler
Höh'
Ihn schläfert; mit weißer Decke
Umhüllen ihn Eis and
Schnee.
Er träumt von einer Palme,
Die fern im
Morgenland
Einsam und schweigend trauert
Auf brennender
Felsenwand.
A single fir-tree, lonely,
on a northern mountain height,
sleeps in a
white blanket,
draped in snow and ice.
His dreams are of a
palm-tree,
who, far in eastern lands,
weeps, all alone and
silent,
among the burning sands.
This poem was translated into Russian by Lermontov (who incorrectly renders
Fichtenbaum as sosna, "a pine tree") and Tyutchev.
Lermontov is the author of Son ("A Dream," 1941), a poem in which the
author sees himself lying dead in the dale of Dagestan. In The Waltz
Invention Son (in the English version, Trance) is a reporter's name.
According to VN, Lermontov's poem Son is a triple dream (a dream within
a dream within a dream). The Event and The Waltz Invention are
also a triple dream: Troshcheykin dreams of Lyubov' ("that
fury") who dreams of Barbashin who dreams of Waltz.
Alexey Sklyarenko