Mascodagama's spectaular success in a theatrical club that habitually limited itself to Elizabethan plays, with queen and fairies played by pretty boys, made first of all a great impact on cartoonists. Deans, local politicians, national statesmen, and of course the current ruler of the Golden Horde were pictured as mascodagamas by topical humorists. A grotesque imitator (who was really Mascodagama himself in an oversophisticated parody of his own act!) was booed at Oxford (a women's college nearby) by local rowdies. (Ada, 1.30)

According to Pushkin, England is the home country of cartoon and parody:

Англия есть отечество карикатуры и пародии. Всякое замечательное происшествие подаёт повод к сатирической картинке: всякое сочинение, ознаменованное успехом, подпадает под пародию. Искусство подделываться под слог известных писателей доведено в Англии до совершенства. Вальтер Скотту показывали однажды стихи, будто бы им сочинённые. „Стихи, кажется, мои, — отвечал он, смеясь: — я так много и так давно пишу, что не смею отречься и от этой бессмыслицы!“ Не думаю, чтобы кто-нибудь из известных 10 наших писателей мог узнать себя в пародиях, напечатанных недавно в одном из московских журналов. Сей род шуток требует редкой гибкости слога; хороший пародист обладает всеми слогами, а наш едва ли и одним. Впрочем, и у нас есть очень удачный опыт: г-н Полевой очень забавно пародировал Гизота и Тьерри. (February, 1830)

Cartoons, Walter Scott and Guizot mentioned in the above fragment can be found in Count Nulin (1825), Pushkin's brilliant parody of Shakespeare's The Rape of Lucrece:

В Петрополь едет он теперь
С запасом фраков и жилетов,
Шляп, вееров, плащей, корсетов,
Булавок, запонок, лорнетов,
Цветных платков, чулков à jour,
С ужасной книжкою Гизота,
С тетрадью злых карикатур,
С романом новым Вальтер-Скотта,
С bon-mots парижского двора,
С последней песней Беранжера,
С мотивами Россини, Пера,
Et cetera, et cetera.

he's posting toward Petropolis,
with a vast supply of tail coats and waistcoats,

hats, fans, cloaks, corsets,

pins, cuff-links, lorgnettes,

colored kerchiefs, stockings à jour,

a terrible book of Guizot,

a notebook of caustic cartoons,
a new novel by Walter Scott,
bon-mots of the Paris court,
the last song of Beranger,
the airs of Rossini, Paër,
etcetera, etcetera.

Natalia Pavlovna ("a Russian Lucrece") boxes the ears of a transient Tarquin (while quietly cuckolding her husband, a landed gentleman, with his twenty-three-year-old neighbor).* There are lines in the epilogue:

Он говорил, что граф дурак,
Молокосос; что если так,
То графа он визжать заставит,
Что псами он его затравит.
Смеялся Лидин, их сосед,
Помещик двадцати трех лет.

He said that Count was a fool,

a greenhorn; that, if all this was true,

he'll make Count scream,

he'll hunt him with his dogs.

It was their neighbor Lidin,**

a landed gentleman of twenty-three, who laughed.

The words molokosos (greenhorn) and sosed (neighbor) in close proximity made me think of Khan Sosso,*** the current ruler of the Golden Horde (2.2):

molokosos + sosed + Lolita = moloko + Sosso + sedlo + lait (moloko - milk; sedlo - saddle; lait - Fr., milk)

*EO Commentary, II, p. 280

**Verin in Pushkin's draft

***a cartoon of Soso Dzhugashvili (Iosif Stalin)