Numbers and rows and series - the nightmare and
malediction harrowing pure thought and pure time - seemed bent on mechanizing
his [Van's] mind. Three elements, fire, water,
and air, destroyed, in that sequence, Marina, Lucette, and Demon. Terra
waited. (3.1)
In The Machines, a poem included in his book Putyami
Kaina ("The Paths of Cain," 1929), Voloshin says:
Земля и воды, воздух и огонь -
Всё ополчилось против
человека.
Earth and water, air and fire,
everything turned against man.
Terra is Latin for "earth." The notion of the Terra planet
appeared on Demonia (aka Antiterra, Earth's twin planet on which Ada is
set) as a result of the L disaster in the middle of the 19th
century:
The details of the L disaster (and I do not mean
Elevated) in the beau milieu of last century, which had the singular
effect of both causing and cursing the notion of 'Terra,' are too well-known
historically, and too obscene spiritually, to be treated at length in a book
addressed to young laymen and lemans - and not to grave men or
gravemen.
Of course, today, after great anti-L years
of reactionary delusion have gone by (more or less!) and our sleek little
machines, Faragod bless them, hum again after a fashion, as they did in the
first half of the nineteenth century, the mere geographic aspect of the affair
possesses its redeeming comic side, like those patterns of brass marquetry, and
bric-à-Braques, and the ormolu horrors that meant 'art' to our humorless
forefathers. (1.3)
In his poem Voloshin compares machines
to demons that want to enslave their inventors and that
eventually succeed:
Как ученик волшебника, призвавший
Стихийных
демонов,
Не мог замкнуть разверстых ими хлябей
И был затоплен с домом и
селеньем -
Так человек не в силах удержать
Неистовства машины:
рычаги
Сгибают локти, вертятся колеса,
Скользят ремни, пылают недра
фабрик,
И, содрогаясь в непрерывной спазме,
Стальные чрева мечут, как
икру,
Однообразные ненужные предметы
(Воротнички,
автомобили,
Граммофоны) -
Мильонами мильонов, - затопляя
Селенья,
области и страны -
Целый мир,
Творя империи,
Захватывая рынки,
И нет
возможности
Остановить их ярость,
Ни обуздать разнузданных
рабов.
Машина победила человека:
Был нужен
раб, чтоб вытирать ей пот,
Чтоб умащать промежности елеем,
Кормить углем и
принимать помет.
И стали ей тогда необходимы:
Кишащий сгусток мускулов и
воль,
Воспитанных в голодной дисциплине,
И жадный хам, продешевивший
дух
За радости комфорта и мещанства.
Сказала Хаму: "Ты венец
культуры"
(И, высосанный ею до мозгов,
Себя почувствовал царем
вселенной);
Другим же зарубила: "Нет закона
Иного, кроме классовой
вражды".
Так был на зависти заложен свод
И основалось Каиново
братство
Всех граждан мира в рабстве и труде.
Машина научила человека
Пристойно мыслить, здраво
рассуждать.
Она ему наглядно доказала,
Что духа нет, а есть лишь
вещество,
Что человек такая же машина,
Что звёздный космос только
механизм
Для производства времени, что мысль
Простой продукт пищеваренья
мозга,
Что бытие определяет дух,
Что гений - вырожденье, что
культура
Увеличение числа потребностей,
Что идеал -
Благополучие и
сытость,
Что есть единый мировой желудок
И нет иных богов, кроме
него.
Machine taught man to think
and proved to him that man is but a similar machine, that starry cosmos is only
a mechanism for producing time, etc.
According to Vivian Darkbloom ('Notes to Ada'),
Faragod is the god of electricity. After the L disaster electricity is
banned on Antiterra and the term itself is "unmentionable." One is prone to
think that L in the disaster name stands for electricity. In his poem
Voloshin mentions electricity, along with steam and
gun-powder:
Дух, воплощаясь в чреве, строит тело:
Пар,
электричество и порох,
Овладевши
Сознаньем и страстями человека,
Себе
построили
Железные тела
Согласно
Своей природе: домны и
котлы,
Динамо-станции,
Моторы и турбины.
In terms of time, the Antiterran L disaster "in the beau
milieu of last century" seems to correspond to/coincide with
the mock execution of Dostoevski and the Petrashevskians on January 3,
1850 (NS). The latter event - along with the execution of five Decembrists, the
tragic deaths of Griboedov, Pushkin and Lermontov (the author of Demon
whose name begins with L) - is mentioned by Voloshin in his most
powerful poem, Rossiya ("Russia," 1924):
Пять виселиц на Кронверкской
куртине
Рифмуют на Семёновском плацу;
Волы в Тифлис волочат
«Грибоеда»,
Отправленного на смерть в Тегеран;
Гроб Пушкина ссылают под
конвоем
На розвальнях в опальный монастырь;
Над трупом Лермонтова царь:
«Собаке —
Собачья смерть» — придворным говорит;
Промозглым утром бледный
Достоевский
Горит свечой, всходя на эшафот…
И всё тесней, всё гуще этот
список…
A couple of lines
further into the poem Voloshin mentions the renaming of Saint-Petersburg in
1914:
Санкт-Петербург был скроен
исполином,
Размах столицы был не по плечу
Тому, кто стёр блистательное
имя.
Как медиум, опорожнив сосуд
Своей души, притягивает нежить —
И
пляшет стол, и щёлкает стена, —
Так хлынула вся бестолочь России
В пустой
сквозняк последнего царя...
Ten years later
Petrograd was renamed Leningrad by the Bolshevists.
Voloshin then speaks of the murder of Rasputin in the Moika
palace of Prince Yusupov and of the execution of the tsar's family in
Ekaterinburg:
Потом их жгут и зарывают пепел.
Всё кончено. Петровский замкнут
круг.
Then their bodies are burnt and their ashes
buried.
All is finished. Peter's circle is closed.
According to
Voloshin, Peter I was the first Bolshevist who wanted to transfer
Russia in time by violently bringing nearer her distant
future:
Великий Пётр был первый
большевик,
Замысливший Россию перебросить,
Склонениям и нравам
вопреки,
За сотни лет к её грядущим далям.
On Antiterra Russia is
transferred in space to another hemisphere as if by some sleight of
land:
Ved' ('it is, isn't it') sidesplitting to imagine that 'Russia,'
instead of being a quaint synonym of Estoty, the American province extending
from the Arctic no longer vicious Circle to the United States proper, was on
Terra the name of a country, transferred as if by some sleight of land
across the ha-ha of a doubled ocean to the opposite hemisphere where it sprawled
over all of today's Tartary, from Kurland to the Kuriles! (1.3)
There is also a strange gap of time between Terra and
Antiterra:
But (even more absurdly), if, in Terrestrial spatial terms, the Amerussia
of Abraham Milton was split into its components, with tangible water and ice
separating the political, rather than poetical, notions of 'America' and
'Russia,' a more complicated and even more preposterous discrepancy arose in
regard to time - not only because the history of each part of the amalgam did
not quite match the history of each counterpart in its discrete condition, but
because a gap of up to a hundred years one way or another existed between the
two earths; a gap marked by a bizarre confusion of directional signs at the
crossroads of passing time with not all the no-longers of one world
corresponding to the not-yets of the other. (ibid.)
Alexey
Sklyarenko