Альфред де
Виньи в своём «Сен-Марсе» также выводит перед нами Мильтона и вот в каких
обстоятельствах:
У
славной Марии Делорм, любовницы кардинала Ришелье, собирается общество
придворных и учёных. Скюдери толкует им свою аллегорическую карту любви. Гости в
восхищении от крепости Красоты, стоящей
на реке Гордости, от деревни Записочек, от гавани Равнодушия и
проч. и проч. Все осыпают г-на Скюдери напыщенными похвалами, кроме Мольера,
Корнеля и Декарта, которые тут же находятся. Вдруг хозяйка представляет обществу
молодого путешествующего англичанина, по имени Джона Мильтона, и заставляет его
читать гостям отрывки из «Потерянного Рая».
In Cinq
Mars Scudéry explains to the guests of Marion Delorme (cardinal
de Richelieu's mistress) his allegorical map of
love. Everybody (except Molière, Corneille and Descartes) is
delighted with the fortress of Beauty on the river of Pride, with the village
of Little Notes, with the harbour of Indifference, et cetera. Young Milton
(whose eyes are red because of too much vigil or shedding too many
tears) is asked to read aloud the excerpts from his Paradise
Lost. Actually, Milton composed
Paradise Lost (publ. in 1667) much later, when he was completely
blind.
Van puts out Kim
Beauharnais's eyes with an alpenstock:
'But,
you know, there’s one thing I regret,’ she [Ada] added: ‘Your use of an alpenstock to release a
brute’s fury — not yours, not my Van’s. I should never have told you about the
Ladore policeman. You should never have taken him into your confidence, never
connived with him to burn those files — and most of Kalugano’s pine forest.
Eto unizitel’no (it is humiliating).’
‘Amends have been made,’ replied fat Van with a fat man’s
chuckle. ‘I’m keeping Kim safe and snug in a nice Home for Disabled Professional
People, where he gets from me loads of nicely brailled books on new processes in
chromophotography.’ (2.11).
And here’s the
last one: Kim’s apotheosis of Ardis.’
The
entire staff stood in several rows on the steps of the pillared porch behind the
Bank President Baroness Veen and the Vice President Ida Larivière. Those two
were flanked by the two prettiest typists, Blanche de la Tourberie (ethereal,
tearstained, entirely adorable) and a black girl who had been hired, a few days
before Van’s departure, to help French, who towered rather sullenly above her in
the second row, the focal point of which was Bouteillan, still wearing the
costume sport he had on when driving off with Van (that
picture had been muffed or omitted). On the butler’s right side stood three
footmen; on his left, Bout (who had valeted Van), the fat, flour-pale cook
(Blanche’s father) and, next to French, a terribly tweedy gentleman with
sightseeing strappings athwart one shoulder: actually (according to Ada), a
tourist, who, having come all the way from England to see Bryant’s Castle, had
bicycled up the wrong road and was, in the picture, under the impression of
accidentally being conjoined to a group of fellow tourists who were visiting
some other old manor quite worth inspecting too. The back rows consisted of less
distinguished menservants and scullions, as well as of gardeners, stableboys,
coachmen, shadows of columns, maids of maids, aids, laundresses, dresses,
recesses — getting less and less distinct as in those bank ads where limited
little employees dimly dimidiated by more fortunate shoulders, but still
asserting themselves, still smile in the process of humble dissolve.
(2.7)
As I pointed out before,
Kim's apotheosis of Ardis is a parody of the group photograph taken in
Kremlin and described by a character in Aldanov's novel Peshchera
("The Cave," 1936). In his review
of "The Cave" (Contemporary Notes, # 61) VN says that the
entire "letter from Russia" is wonderful,
particularly, the description of Lenin and the gang being
photographed "for posterity:"
Всё "письмо из России" великолепно, и особенно
описaние, кaк Ленин с шaйкой "снимaлся для потомствa". "Зa его стулом стояли
Троцкий во френче и Зиновьев в кaкой-то блузе или толстовке". "...Кaкие
Люциферовы чувствa они должны испытывaть к нежно любимому Ильичу..." "А ведь,
если б в тaком-то году, нa тaком-то съезде, голосовaть не тaк, a инaче, дa нa
тaкую-то брошюру ответить вот тaк, то ведь не он, a я сидел бы "Дaвыдычем" нa
стуле, a он стоял бы у меня зa спиной с доброй, товaрищески-верноподдaнической
улыбкой!" Это звучит приговором окончaтельным, вечным, тем приговором, который
вынесут будущие временa.
Trotsky and Zinoviev (who
stand on the photograph behind Lenin) must experience Lyutsiferovy
chuvstva (Lucifer's feelings) toward tenderly loved Ilyich. Zinoviev was
executed in 1936. Stalin's agent who in 1940 assassinated Trotsky used
an alpenstock. Satan (Lucifer) is a character in Paradise
Lost.
paradise
= Ardis + ape (Van calls Kim Beauharnais "that
ape")
Satan + Milton + shutka/shtuka = Stalin + komnata +
shut/tush
shutka - joke
shtuka - trick, stunt; ting; item
komnata - room
shut - fool, buffon, clown
tush
- mus., flourish
There are shuty
(fools) in Hugo's Cromwell. As he speaks to Lord Rochester (who
criticizes Milton's Satan), Milton uses the phrase (as quoted by Pushkin in "On
Milton and Chateaubriand's Translation of Paradise
Lost") glupaya shutka (a silly joke):
Лорд Рочестер (про
себя).
Что он там городит?
Один из шутов.
Смешной мечтатель!
Кромвель (пожимая
плечами).
Твой Иконокласт очень
хорошая книга, но твой чорт, Левиафан... (смеясь) очень
плох...
Мильтон (сквозь
зубы, с негодованием).
И Кромвель смеётся над моим
Сатаною!
Рочестер (подходит
к нему).
Г. Мильтон!
Мильтон (не слыша
его и обратясь к Кромвелю).
Он это говорит из
зависти.
Рочестер
(Мильтону, который слушает его
с рассеянностию).
По чести вы не понимаете
поэзию. Вы умны, но у вас недостает вкуса. Послушайте: французы учители наши во
всём. Изучайте Ракана, читайте его пастушеские
стихотворения. Пусть Аминта и Тирсис гуляют у вас по лугам; пусть она ведёт за
собою барашка на голубой ленточке. Но Ева, Адам, ад, огненное озеро! Сатана
голый, с опаленными крыльями! Другое дело: кабы вы его прикрыли щёгольским
платьем; кабы вы дали ему огромный парик и шлем с золотою шишкою, розовый камзол
и мантию флорентинскую, как недавно видел я во французской опере Солнце в
праздничном кафтане.
Мильтон
(удивлённый).
Это что за пустословие?
Рочестер (кусая
губы).
Опять я забылся! — Я, сударь,
шутил.
Мильтон.
Очень глупая шутка!
Alexey
Sklyarenko