Аристократы становились грубыми хамами, замечает по этому поводу Стеклов, когда заговаривали с нисшими или о нисших по общественному положению. Нисший, впрочем, не оставался в долгу и, зная, как Тургеневу дорого всякое словечко против Толстого, щедро говорил о пошлости и хвастовстве последнего, хвастовстве бестолкового павлина своим хвостом, не прикрывающим его пошлой задницы и т.д. «Вы не какой-нибудь Островский или Толстой, – добавлял Николай Гаврилович, – вы наша честь» (а «Рудин» уже вышел, – два года как вышел).

“The aristocrats turned into coarse ruffians,” remarks Steklov in this connection, “when they talked with inferiors or about people who were inferior to them socially.” “The inferior,” however, did not remain in debt; knowing how much Turgenev prized every word spoken against Tolstoy, Chernyshevski, in the fifties, freely enlarged upon Tolstoy’s poshlost (vulgarity) and hvastovstvo (bragging)—“the bragging of a thickheaded peacock about a tail which doesn’t even cover his vulgar bottom,” etc. “You are not some Ostrovski or some Tolstoy,” added Nikolay Gavrilovich, “you are an honor to us” (and Rudin was already out—had been out for two years).

Turgenev's Rudin was a Heidelberg student. According to Barboshin (the private detective hired by Troshcheykin to protect himself from Barbashin), he loved an amazon under the chestnuts of Heidelberg:

Барбошин. Узнаю в вас мою молодость. И я был таков -- поэт, студент, мечтатель... Под каштанами Гейдельберга я любил амазонку... Но жизнь меня научила многому. Ладно. Не будем бередить прошлого. (Поёт.) "Начнём, пожалуй...". Пойду, значит, ходить под вашими окнами, пока над вами будут витать Амур, Морфей и маленький Бром. Скажите, господин, у вас не найдётся папироски? (Act Three)

Antonina Pavlovna's last guest, Mikhey Mikheevich Meshaev, is a namesake of Mikhey Mikheevich Krutitski, the main character in Ostrovski's play Ne bylo grosha, da vdrug altyn ("The Easy Money," 1872).

The name Kuprikov seems to hint at Kuprin, the writer who in 1937 returned to the Soviet Russia. Kuprin's name and patronymic brings to mind Aleksandr Ivanovich Luzhin, the main character in VN's Zashchita Luzhina ("The Luzhin Defence," 1930). At the end of the novel Luzhin commits suicide by jumping from the window. In The Event Barboshin asks Troshcheykin "what is wrong about that perfect window:"

Трощейкин. Окно, пожалуйста...

Барбошин. Извините, что ограничиваюсь полунамёками. Тайна исповеди. Но к делу, к делу. Что вам не нравится в этом отличном окошке?

Трощейкин. Смотрите: совсем рядом водосточная труба, и по ней легко можно взобраться.

Барбошин. Контрклиент может себе сломать шею.

Трощейкин. Он ловок, как обезьяна!

Барбошин. В таком случае могу вам посоветовать один секретный приём, применяемый редко, но с успехом. Вы будете довольны. Следует приделать так называемый фальш-карниз, то есть карниз или подоконник, который срывается от малейшего нажима. Продаётся с гарантией на три года. Вывод ясен? (ibid.)

Mayakovski participated in Okna satiry Rosta (the satirical Rosta Windows, 1919-21).

Alexey Sklyarenko