Кажется у Паскаля встрeчается гдe-то умная фраза о том, что двое похожих друг на друга людей особого интереса в отдeльности не представляют, но коль скоро появляются вмeстe -- сенсация. Паскаля самого я не читал и не помню, гдe слямзил это изречение.

There is, I believe, somewhere in Pascal a wise thought: that two persons resembling each other do not present any interest when met singly, but create quite a stir when both appear at once. I have never read Pascal nor do I remember where I pinched that quotation. (Despair, Chapter Five)

Hermann must have pinched that quotation in Henri Bergson's Le Rire ("Laughter: an Essay on the Meaning of the Comic," 1900):

This seems to me the solution of the little riddle propounded by Pascal in one passage of his Thoughts: “Two faces that are alike, although neither of them excites laughter by itself, make us laugh when together, on account of their likeness.” (chapter IV)*

At the beginning of Otchayanie (Despair) Hermann several time uses the phrase gomericheskiy smekh (roars of laughter):

Будь на моём месте другой, увидь он, что увидел я, его бы может быть прежде всего охватил гомерический смех. Меня же ошеломила таинственность увиденного.

Now, if another had been in my place and had seen what I saw, he might perhaps have burst into roars of laughter. As for me I was too dazed by the mystery implied. (Chapter One)

Hermann hopes that his book will find a market in the USSR:

О, как я лелeю надежду, что несмотря на твою эмигрантскую подпись (прозрачная подложность которой ни для кого не останется загадкой), книга моя найдёт сбыт в СССР! Далеко не являясь врагом совeтского строя, я должно быть невольно выразил в ней иные мысли, которые вполнe соотвeтствуют диалектическим требованиям текущего момента. Мнe даже представляется иногда, что основная моя тема, сходство двух людей, есть нeкое иносказание. Это разительное физическое подобие вeроятно казалось мнe (подсознательно!) залогом того идеального подобия, которое соединит людей в будущем бесклассовом обществe, — и стремясь частный случай использовать, — я, ещё социально не прозрeвший, смутно выполнял всё же нeкоторую социальную функцию. И опять же: неполная удача моя в смыслe реализации этого сходства объяснима чисто социально-экономическими причинами, а именно тeм, что мы с Феликсом принадлежали к разным, рeзко отграниченным классам, слияние которых не под силу одиночкe, да ещё нынe, в период бескомпромиссного обострения борьбы. Правда, мать моя была из простых, а дeд с отцовской стороны в молодости пас гусей, — так что мнe самому-то очень даже понятно, откуда в человeкe моего склада и обихода имeется это глубокое, хотя еще не вполнe выявленное устремление к подлинному сознанию. Мнe грезится новый мир, гдe всe люди будут друг на друга похожи, как Герман и Феликс, — мир Геликсов и Ферманов, — мир, гдe рабочего, павшего у станка, замeнит тотчас, с невозмутимой социальной улыбкой, его совершенный двойник. Посему думаю, что совeтской молодёжи будет небесполезно прочитать эту книгу и прослeдить в ней, под руководством опытного марксиста, рудиментарное движение заложенной в ней социальной мысли.

...It even seems to me sometimes that my basic theme, the resemblance between two persons, has a profound allegorical meaning. This remarkable physical likeness probably appealed to me (subconsciously!) as the promise of that ideal sameness which is to unite people in the classless society of the future; and by striving to make use of an isolated case, I was, though still blind to social truths, fulfilling, nevertheless, a certain social function... In fancy, I visualize a new world, where all men will resemble one another as Hermann and Felix did; a world of Helixes and Fermanns; a world where the worker fallen dead at the feet of his machine will be at once replaced by his perfect double smiling the serene smile of perfect socialism. Therefore I do think that Soviet youths of today should derive considerable benefit from a study of my book under the supervision of an experienced Marxist who would help them to follow through its pages the rudimentary wriggles of the social message it contains. (Chapter Nine)

After the Pascal quote Bergson's Laughter proceeds as follows:

It might just as well be said: “The gestures of a public speaker, no one of which is laughable by itself, excite laughter by their repetition.” The truth is that a really living life should never repeat itself. Wherever there is repetition or complete similarity, we always suspect some mechanism at work behind the living. Analyse the impression you get from two faces that are too much alike, and you will find that you are thinking of two copies cast in the same mould, or two impressions of the same seal, or two reproductions of the same negative,--in a word, of some manufacturing process or other. This deflection of life towards the mechanical is here the real cause of laughter.

And laughter will be more pronounced still, if we find on the stage not merely two characters, as in the example from Pascal, but several, nay, as great a number as possible, the image of one another, who come and go, dance and gesticulate together, simultaneously striking the same attitudes and tossing their arms about in the same manner. This time, we distinctly think of marionettes. Invisible threads seem to us to be joining arms to arms, legs to legs, each muscle in one face to its fellow-muscle in the other: by reason of the absolute uniformity which prevails, the very litheness of the bodies seems to stiffen as we gaze, and the actors themselves seem transformed into automata. Such, at least, appears to be the artifice underlying this somewhat obvious form of amusement. I daresay the performers have never read Pascal, but what they do is merely to realise to the full the suggestions contained in Pascal’s words. If, as is undoubtedly the case, laughter is caused in the second instance by the hallucination of a mechanical effect, it must already have been so, though in more subtle fashion, in the first. (chapter IV)

The adjective gomericheskiy (in the phrase gomericheskiy smekh, "roars of laughter") comes from Gomer (Homer). In his poem Bessonnitsa. Gomer. Tugie parusa ("Insomnia. Homer. Taut sails..." 1915) Mandelshtam says: i More i Gomer - vsyo dvizhetsya lyubov'yu (the sea and Homer - love moves all). In his poem Smekh bogov ("The Laughter of Gods," 1889) Merezhkovski compares the Olympic laughter of goods to the laughter of sea waves:

Лёгок, светел, как блаженный
Олимпийский смех богов,
Многошумный, неизменный
Смех бесчисленных валов!

According to Hermann, литература - это любовь к людям ("Literature is Love." Chapter Seven).

In his famous poem Pevuchest' est' v morskikh volnakh ("There is a melodiousness in sea waves..." 1865), with the epigraph Est in arundineis modulatio musica ripis, Tyutchev mentions "the thinking reed" (as Pascal called man):

Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
Душа не то поёт, что, море,
И ропщет мыслящий тростник?

Whence this disharmony? How did it arise?
In the general chorus, why this solo refrain?
Why do our souls not sing like the sea
and why must the thinking reed complain?
(transl. F. Jude)

*According to Hermann, from the end of 1914 to the middle of 1919 he read exactly one thousand and eighteen books. Since Bergson was very popular in the pre-Revolutionary Russia, Hermann could have read Le Rire in Russian: Таким образом, мне кажется, может быть решена маленькая загадка, предложенная Паскалем в одном месте его «Мыслей»: два похожих друг на друга лица, из которых каждое в отдельности не вызывает смеха, кажутся благодаря своему сходству смешными, находясь рядом...