An actor who has an incurable heart ailment, Lik (the eponymous hero of a story by VN) believes that he will die onstage:
И обо всём этом думая, Лик почему-то себе представлял, что когда он умрёт от разрыва сердца, а умрёт он скоро, то это непременно будет на сцене, как было с бедным, лающим Мольером, но что смерти он не заметит, а перейдёт в жизнь случайной пьесы, вдруг по-новому расцветшей от его впадения в неё, а его улыбающийся труп будет лежать на подмостках, высунув конец одной ноги из-под складок опустившегося занавеса.
As he thought of all this, Lik imagined for some reason that when he died of a heart failure – and he would die soon – the attack would certainly come onstage, as it had been with poor Molière barking out his dog Latin among the doctors; but that he would not notice his death, crossing over instead into the actual world of a chance play, now blooming anew because of his arrival, while his smiling corpse lay on the boards, the toe of one foot protruding from beneath the folds of the lowered curtain.
Molière died not onstage, but soon after the fourth performance of Le Malade Imaginaire (The Imaginary Invalid, 1673) in which the author acted Argan. The play’s Russian title, Mnimyi bol’noy, brings to mind mnimo umershaya priroda (the apparently dead nature) mentioned by V. Solovyov in his essay Poeziya F. I. Tyutcheva (“The Poetry of F. I. Tyutchev,” 1895):
Как бы прямым ответом на шиллеровский похоронный гимн мнимо умершей природе служит стихотворение Тютчева:
Не то, что мните вы, природа –
Не слепок, не бездушный лик:
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык.
Nature is not what you think,
It is not a mould, nor an inanimate face.
It has got soul, it has got freedom,
It has got love, it has got tongue.
According to Solovyov, Tyutchev’s poem (in which bezdushnyi lik, an inanimate face, is mentioned) is a direct reply to Schiller’s funeral hymn to the apparently dead nature. Tyutchev is the author of Pominki (“The Wake,” 1851), a Russian version of Schiller’s poem Das Siegesfest (“The Feast of Victory,” 1803). In VN’s play Sobytie (“The Event,” 1938) the famous writer (a guest at Antonina Pavlovna’s birthday party) mentions pominki (funeral repast):
Писатель (Вере). С вами я, кажется, встречался, милая.
Вера. Мы встречались на рауте у Н. Н., дорогой Пётр Николаевич.
Писатель. На рауте у Н. Н. ... А! Хорошо сказано. Я вижу, вы насмешница.
Любовь. Что вам можно предложить?
Писатель. Что вы можете мне предложить... Нда. Это у вас что: кутья? А, кекс. Схож. Я думал, у вас справляются поминки.
Любовь. Мне нечего поминать, Пётр Николаевич.
Писатель. А! Нечего... Ну, не знаю, милая. Настроение что-то больно фиолетовое. Не хватает преосвященного. (Act Two)
Pyotr Nikolaevich (the famous writer) thought that he came to a funeral repast. Lyubov’ (Troshcheykin’s wife) replies that she has nothing to commemorate. According to Meshaev the Second (the occultist who reads Lyubov’s palm), Lyubov’ feels nature but is rather indifferent to art:
Мешаев Второй. Рассудок у вас послушен сердцу, но сердце у вас рассудочное. Ну, что вам ещё сказать? Вы чувствуете природу, но к искусству довольно равнодушны.
Трощейкин. Дельно! (Act Three)
Meshaev the Second asks Lyubov’ if she wants to know how she will die:
Мешаев Второй. Умрёте... вы не боитесь узнать, как умрёте?
Любовь. Нисколько. Скажите.
Мешаев Второй. Тут, впрочем, есть некоторое раздвоение, которое меня смущает... Нет, не берусь дать точный ответ. (ibid.)
In Suire’s play L'Abîme (The Abyss) Lik plays Igor, a young Russian who falls in love with Angélique, the daughter of a middle-aged, rich, and religious French lady. The characters of Le Malade Imaginaire include Angélique, Argan’s daughter.
In The Event one of the guests at Antonina Pavlovna’s birthday party is Igor Olegovich Kuprikov, a painter. One of the two main characters in Lik is Oleg Koldunov, Lik’s former schoolmate and tormentor. Olegov shchit (“Oleg’s Shield”) is a poem (1829) by Pushkin and a poem by Tyutchev (1829-51). There is shchit in zashchita (defense). The characters of VN’s novel Zashchita Luzhina (“The Luzhin Defense,” 1930) include Oleg Sergeevich Smirnovski. At the end of the novel Luzhin commits suicide by falling to his death from a window. In “The Event” Barboshin (the private detective Troshcheykin hired to protect himself from Barbashin) asks Troshcheykin what is wrong about this perfect window:
Трощейкин. Окно, пожалуйста...
Барбошин. Извините, что ограничиваюсь полунамёками. Тайна исповеди. Но к делу, к делу. Что вам не нравится в этом отличном окошке?
Трощейкин. Смотрите: совсем рядом водосточная труба, и по ней легко можно взобраться.
Барбошин. Контрклиент может себе сломать шею.
Трощейкин. Он ловок, как обезьяна!
Барбошин. В таком случае могу вам посоветовать один секретный приём, применяемый редко, но с успехом. Вы будете довольны. Следует приделать так называемый фальш-карниз, то есть карниз или подоконник, который срывается от малейшего нажима. Продаётся с гарантией на три года. Вывод ясен? (Act Three)
Luzhin is a chess-player. In “The Event” Troshcheykin compares the famous writer to a queen and all other guests of Antonina Pavlovna, to the pawns:
Любовь. Да нет. Конечно, прочти.
Трощейкин. А вот почему вы, Антонина Павловна, пригласили нашего маститого? Всё ломаю себе голову над этим вопросом. На что он вам? И потом, нельзя так: один ферзь, а все остальные -- пешки.
Антонина Павловна. Вовсе не пешки. Мешаев, например.
Трощейкин. Мешаев? Ну, знаете...
Любовь. Мамочка, не отвечай ему, -- зачем?
Антонина Павловна. Я только хотела сказать, что Мешаев, например, обещал привести своего брата, оккультиста.
Трощейкин. У него брата нет. Это мистификация.
Антонина Павловна. Нет, есть. Но только он живет всегда в деревне. Они даже близнецы.
Трощейкин. Вот разве что близнецы... (Act One)
According to Antonina Pavlovna, Meshaev’s brother, the occultist, is not a pawn. Troshcheykin doubts that Meshaev has a brother and says that it is a hoax. But Antonina Pavlovna replies that his brother always lives in the country and that they are even bliznetsy (twins). Bliznetsy (1852) is a poem by Tyutchev.
As in Molière’s plays, the rule of three classical unities is kept in “The Event.”
Alexey Sklyarenko