Subject
St Alin & St Zeus in Ada
From
Date
Body
...stop that record, or the guide will go on demonstrating as he did this very morning in Florence a silly pillar commemorating, he said, the 'elmo' that broke into leaf when they carried stone-heavy-dead St Zeus by it through the gradual, gradual shade (1.3)
"Stone-heavy-dead St Zeus" brings to mind "Colonel St Alin, a scoundrel" (a second in Demon's duel with d'Onsky, 1.2).
"St" suggests saintliness. At the begining of her essay Iskusstvo pri svete sovesti ("Art in the Light of Conscience," 1932) Marina Tsvetaev defines svyatost' (holiness) as a state opposite of grekh (sin):
Что такое святость? Святость есть состояние, обратное греху, греха современность не знает, понятие грех современность замещает понятием вред. Стало быть, о святости искусства у атеиста речи быть не может, он будет говорить либо о пользе искусства, либо о красоте искусства. Посему, настаиваю, речь моя обращена исключительно к тем, для кого — Бог — грех — святость — есть.
In her memoir essay on Marina Tsvetaev (Novyi Zhurnal, 1967) Zinaida Shakhovskoy quotes from "Art in the Light of Conscience:"
Для неё — Поэт «никогда не атеист, всегда многобожец, с той только разницей, что высшие знают старшего… Большинство же и этого не знает и слепо чередуют Христа с Дионисом, не понимая, что уже сопоставление этих имён — кощунство и святотатство».
For Marina Tsvetaev the Poet is always a polytheist (but the majority blindly alternates Christ with Dionys not realizing that a mere confrontation of these names is blasphemous and sacrilegious). "An invisible sign of Dionysian origin" is mentioned in Ada:
In a splendid orchard several merry young gardeners wearing for some reason the garb of Georgian tribesmen were popping raspberries into their mouths, while several equally implausible servant girls in sharovars (somebody had goofed - the word 'samovars' may have got garbled in the agent's aerocable) were busy plucking marshmallows and peanuts from the branches of fruit trees. At an invisible sign of Dionysian origin, they all plunged into the violent dance called kurva or 'ribbon boule' in the hilarious program whose howlers almost caused Veen (tingling, and light-loined, and with Prince N.'s rose-red banknote in his pocket) to fall from his seat. (1.2)
In his poem Net, ne spryatat'sya mne ot velikoy mury... ("No, I can't hide from the great nonsense..." 1931) Mandelshtam speaks of kurva-Moskva ("Moscow the whore"). In the last couplet of his satire on Stalin, My zhivyom, pod soboyu ne chuya strany... ("We live not feeling land beneath us..." 1933), Mandelshtam compares Stalin's execution to a raspberry (malina):
Что ни казнь у него, - то малина
и широкая грудь осетина.
On the other hand, Mandelshtam is the author of <Stikhi o Staline> ("Verses about Stalin," 1937).
According to Zinaida Shakhovskoy, Marina Tsvetaev's pride protected her from duplex lingua and even under the knife she would not have said a word of praise to Stalin:
Гордость защищала её от двуязычья и даже под ножом не сказала бы она похвального слова Сталину.
Prince N. (Demon's orchestra-seat neighbor who loses a wager) brings to mind Tatiana's husband in Pushkin's Eugene Onegin. In the second stanza of EO (One: II: 1-3) povesa (scapegrace) rhymes with Zevesa ("of Zeus"). Zeves (an obsolete spelling of Zevs, "Zeus"), Poseidon and Hephaestus are mentioned by Marina Tsvetaev in Poema lestnitsy ("The Poem of Staircase," 1926):
От Гефеста -- со всем, что в оном --
Дом, а яхту -- от Посейдона.
Оцените и мысль, и жест:
Застрахованность от божеств!
От Гефеста? А шпиль над крышей --
От Гефеста? Берите выше!
Но и тише! От всех в одном:
От Зевеса страхуют дом.
The last word in "The Poem of Staircase" is radugi (rainbows):
А по лестнице -- с жарко спящими --
Восходящие -- нисходящие --
Радуги...
It is the angels who in Jacob's dream (alluded to by Marina Tsvetaev) are ascending and descending the staircase to heaven. Tashchi skoree lestnitsu ("bring the ladder quickly") were Gogol's last words. Stalin's patronymic brings to mind Vissarion Belinski, the author of a famous letter to Gogol. In Rossiya ("Russia," 1924) Maximilian Voloshin mentions goryachka i oznob Vissariona ("the fever and shivering of Vissarion").
In her memoir essay on Voloshin, Zhivoe o zhivom ("A Living Word about the Living Man," 1932), Marina Tsvetaev mentions the bust of Zeus on the bookcase in her father's study:
Кабинет отца с бюстом Зевеса на вышке шкафа.
Сидим, он на диване, я на валике (я - выше), гадаем, то есть глядим: он мне в ладонь, я ему в темя, в самый водоворот: волосоворот.
Like other memoirists, Marina Tsvetaev compares Voloshin to Zeus:
- Макс тогда только что женился и вот, приезжает в Коктебель с Маргаритой, а у нас жила одна дама с маленькой девочкой. Сидим все, обедаем. Девочка смотрит, смотрит на молодых, то на Макса, то на Маргариту, то опять на Маргариту, то опять на Макса, и громким шёпотом - матери: "Мама! Почему эта царевна вышла замуж за этого дворника?" А Маргарита, действительно, походила на царевну, во Флоренции её на улице просто звали: Ангел!
...Так, один трёхлетний мальчик, пришедший к нам в гости и упорно не желающий играть в нижних комнатах: "Убери того белого людоеда!" - "Но какого?" - "С бородой! На меня со шкафа смотрит! Глаза белые! Убери того страшного дворника!"
Страшный дворник - Зевес.
According to Marina Tsvetaev, in Florence (!) people in the street called Margarita Sabashnikov (Voloshin's first wife who looked like a Princess) "an angel."
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,nabokv-l@holycross.edu
Visit Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
View Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Visit "Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
Manage subscription options: http://listserv.ucsb.edu/
"Stone-heavy-dead St Zeus" brings to mind "Colonel St Alin, a scoundrel" (a second in Demon's duel with d'Onsky, 1.2).
"St" suggests saintliness. At the begining of her essay Iskusstvo pri svete sovesti ("Art in the Light of Conscience," 1932) Marina Tsvetaev defines svyatost' (holiness) as a state opposite of grekh (sin):
Что такое святость? Святость есть состояние, обратное греху, греха современность не знает, понятие грех современность замещает понятием вред. Стало быть, о святости искусства у атеиста речи быть не может, он будет говорить либо о пользе искусства, либо о красоте искусства. Посему, настаиваю, речь моя обращена исключительно к тем, для кого — Бог — грех — святость — есть.
In her memoir essay on Marina Tsvetaev (Novyi Zhurnal, 1967) Zinaida Shakhovskoy quotes from "Art in the Light of Conscience:"
Для неё — Поэт «никогда не атеист, всегда многобожец, с той только разницей, что высшие знают старшего… Большинство же и этого не знает и слепо чередуют Христа с Дионисом, не понимая, что уже сопоставление этих имён — кощунство и святотатство».
For Marina Tsvetaev the Poet is always a polytheist (but the majority blindly alternates Christ with Dionys not realizing that a mere confrontation of these names is blasphemous and sacrilegious). "An invisible sign of Dionysian origin" is mentioned in Ada:
In a splendid orchard several merry young gardeners wearing for some reason the garb of Georgian tribesmen were popping raspberries into their mouths, while several equally implausible servant girls in sharovars (somebody had goofed - the word 'samovars' may have got garbled in the agent's aerocable) were busy plucking marshmallows and peanuts from the branches of fruit trees. At an invisible sign of Dionysian origin, they all plunged into the violent dance called kurva or 'ribbon boule' in the hilarious program whose howlers almost caused Veen (tingling, and light-loined, and with Prince N.'s rose-red banknote in his pocket) to fall from his seat. (1.2)
In his poem Net, ne spryatat'sya mne ot velikoy mury... ("No, I can't hide from the great nonsense..." 1931) Mandelshtam speaks of kurva-Moskva ("Moscow the whore"). In the last couplet of his satire on Stalin, My zhivyom, pod soboyu ne chuya strany... ("We live not feeling land beneath us..." 1933), Mandelshtam compares Stalin's execution to a raspberry (malina):
Что ни казнь у него, - то малина
и широкая грудь осетина.
On the other hand, Mandelshtam is the author of <Stikhi o Staline> ("Verses about Stalin," 1937).
According to Zinaida Shakhovskoy, Marina Tsvetaev's pride protected her from duplex lingua and even under the knife she would not have said a word of praise to Stalin:
Гордость защищала её от двуязычья и даже под ножом не сказала бы она похвального слова Сталину.
Prince N. (Demon's orchestra-seat neighbor who loses a wager) brings to mind Tatiana's husband in Pushkin's Eugene Onegin. In the second stanza of EO (One: II: 1-3) povesa (scapegrace) rhymes with Zevesa ("of Zeus"). Zeves (an obsolete spelling of Zevs, "Zeus"), Poseidon and Hephaestus are mentioned by Marina Tsvetaev in Poema lestnitsy ("The Poem of Staircase," 1926):
От Гефеста -- со всем, что в оном --
Дом, а яхту -- от Посейдона.
Оцените и мысль, и жест:
Застрахованность от божеств!
От Гефеста? А шпиль над крышей --
От Гефеста? Берите выше!
Но и тише! От всех в одном:
От Зевеса страхуют дом.
The last word in "The Poem of Staircase" is radugi (rainbows):
А по лестнице -- с жарко спящими --
Восходящие -- нисходящие --
Радуги...
It is the angels who in Jacob's dream (alluded to by Marina Tsvetaev) are ascending and descending the staircase to heaven. Tashchi skoree lestnitsu ("bring the ladder quickly") were Gogol's last words. Stalin's patronymic brings to mind Vissarion Belinski, the author of a famous letter to Gogol. In Rossiya ("Russia," 1924) Maximilian Voloshin mentions goryachka i oznob Vissariona ("the fever and shivering of Vissarion").
In her memoir essay on Voloshin, Zhivoe o zhivom ("A Living Word about the Living Man," 1932), Marina Tsvetaev mentions the bust of Zeus on the bookcase in her father's study:
Кабинет отца с бюстом Зевеса на вышке шкафа.
Сидим, он на диване, я на валике (я - выше), гадаем, то есть глядим: он мне в ладонь, я ему в темя, в самый водоворот: волосоворот.
Like other memoirists, Marina Tsvetaev compares Voloshin to Zeus:
- Макс тогда только что женился и вот, приезжает в Коктебель с Маргаритой, а у нас жила одна дама с маленькой девочкой. Сидим все, обедаем. Девочка смотрит, смотрит на молодых, то на Макса, то на Маргариту, то опять на Маргариту, то опять на Макса, и громким шёпотом - матери: "Мама! Почему эта царевна вышла замуж за этого дворника?" А Маргарита, действительно, походила на царевну, во Флоренции её на улице просто звали: Ангел!
...Так, один трёхлетний мальчик, пришедший к нам в гости и упорно не желающий играть в нижних комнатах: "Убери того белого людоеда!" - "Но какого?" - "С бородой! На меня со шкафа смотрит! Глаза белые! Убери того страшного дворника!"
Страшный дворник - Зевес.
According to Marina Tsvetaev, in Florence (!) people in the street called Margarita Sabashnikov (Voloshin's first wife who looked like a Princess) "an angel."
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,nabokv-l@holycross.edu
Visit Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
View Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Visit "Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
Manage subscription options: http://listserv.ucsb.edu/