Subject
Lyubov', Vera, famous writer, Ryovshin in The Event
From
Date
Body
Писатель (Вере). С вами я, кажется, встречался, милая.
Вера. Мы встречались на рауте у Н. Н., дорогой Пётр Николаевич.
Писатель. На рауте у Н. Н. ... А! Хорошо сказано. Я вижу, вы насмешница.
Любовь. Что вам можно предложить?
Писатель. Что вы можете мне предложить... Нда. Это у вас что: кутья? А, кекс. Схож. Я думал, у вас справляются поминки.
Любовь. Мне нечего поминать, Пётр Николаевич.
Писатель. А! Нечего... Ну, не знаю, милая. Настроение что-то больно фиолетовое. Не хватает преосвященного.
Любовь. Чего же вам предложить? Этого?
Писатель. Нет. Я -- антидульцинист: противник сладкого. А вот вина у вас нету?
Антонина Павловна. Сейчас будет моэт, Пётр Николаевич. Любушка, надо попросить Рёвшина откупорить.
Писатель. А откуда у вас моэт? (Любови.) Все богатеете?
Любовь. Если хотите непременно знать, то это виноторговец заплатил мужу натурой за поясной портрет.
Писатель. Прекрасно быть портретистом. Богатеешь, рогатеешь. Знаете, ведь по-русски "рогат" -- значит "богат", а не что-нибудь будуарное. Ну а коньяку
у вас не найдётся?
Любовь. Сейчас вам подадут.
Вагабундова. Пётр Николаевич, извините вдову...
Вижу вас наконец наяву.
Страшно польщена.
И не я одна.
Все так любят ваши произведенья.
Писатель. Благодарю.
Вагабундова. А скажите ваше сужденье...
Насчёт положенья?
Писатель.
Насчёт какого положенья, сударыня?
Вагабундова. Как, вы не слыхали?
Вернулся тот, которого не ждали.
Антонина Павловна (взяла у Марфы из рук). Вот, пожалуйста.
Писатель. Да, мне об этом докладывали. (Любови.) А что, милая, поджилочки у вас трепещут? Дайте посмотреть... Я в молодости влюбился в одну барышню
исключительно из-за её поджилочек.
Любовь. Я ничего не боюсь, Пётр Николаевич.
Писатель. Какая вы отважная. Нда. У этого убийцы губа не дура. (The Event, Act Two)
A guest at Antonina Pavlovna's birthday party, the famous writer mentions pominki (funeral repast). Vyazemski's poem Pominki ("The Wake," 1864) begins:
Дельвиг, Пушкин, Боратынской,
Русской музы близнецы...
Delvig, Pushkin, Baratynski,
the twins of Russian muse...
In the poem's penultimate stanza there are lines:
И событьем за событьем
Льётся памяти струя.
And event after event
memory's stream flows.
Delvig died in St. Petersburg on Jan. 14, 1831. In a letter of Jan. 10-13, 1831, Pushkin from Moscow wrote to Vyazemski in Ostafievo (Vyazemski's countryseat five miles from Podolsk, province of Moscow) that he will send Vyazemski's obituary of Vasiliy Lvovich Pushkin (the author of "The Dangerous Neighbor," 1811, who had died in August, 1830) to Delvig (the editor of Northern Flowers). In the same letter Pushkin says that he fulfilled Vyazemski's request and asked old Prince Yusupov about Fonfizin (1745-92, the author of comedies with whom Yusupov had happened to live in same house):
Вчера видел я кн. Юсупова и исполнил твоё препоручение, допросил его о Фонвизине, и вот чего добился. Он очень знал Фонвизина, который несколько времени жил с ним в одном доме. C’etait un autre Beaumarchais pour la conversation... Он знает пропасть его bon mots, да не припомнит. А покамест рассказал мне следующее: Майков, трагик, встретя Фонвизина, спросил у него, заикаясь по своему обыкновению: видел ли ты мою «Агриопу»? — видел — что ж ты скажешь об этой трагедии? — Скажу: Агриопа <засраная жопа>. Остро и неожиданно! Не правда ли? Помести это в биографии, а я скажу тебе спасибо. Что до «Телескопа» (другая Агриопа), то у меня его покамест нету, — да напиши к Салаеву, чтоб он тебе всю эту дрянь послал. Твою статью о Пушкине пошлю к Дельвигу — что ты чужих прикармливаешь? свои голодны.
Yusupov knew a lot of Fonvizin's bon mots but could not remember them. What he told Pushkin amounted to the anecdote: Maykov (a minor poet, 1728-78) once met Fonfizin and asked him, stuttering: "did you see my Agriopa?" - Yes, I did - "What you'd say of this tragedy?" - I'd say: Agriopa zasranaya zhopa ("[your] Agriopa [has] dirty arse-hole"). Pushkin asks Vyazemski to include this story in his book about Fonfizin. Pushkin calls Teleskop (Telescope), a literary magazine edited by the critic Nadezhdin, "another Agriopa."
The name Nadezhdin comes from nadezhda (hope). According to Antonina Pavlovna (Lyubov's and Vera's mother), she always wanted to have a third daughter called Nadya (diminutive of Nadezhda):
Антонина Павловна. Именно, к сожалению! Очень хорошо. Я сама понимаю, что этим нечего гордиться: только ближе к могиле. Это моя дочь Вера. Любовь, вы, конечно, знаете, моего зятя тоже, а Надежды у меня нет.
Элеонора Шнап. Божмой! Неужели безнадежно?
Антонина Павловна. Да, ужасно безнадёжная семья. (Смеётся.) А до чего мне хотелось иметь маленькую Надю с зелёными глазками. (Act Two)
Vera (Faith), Nadezhda and Lyubov' (Love) are daughters of Sofia (Wisdom). Sofia was the name of Delvig's wife (nee Saltykov). Vera was the name of Vyazemski's wife. In a letter of August 14, 1831, to Vyazemsky Pushkin congratulates his friend (and asks to congratulate on his behalf Princess Vera) on receiving a chamberlain's golden key with the motto za vernost' i za veru (for faithfulness & faith) that one wore on one's buttocks (na zadnitse,* as Pushkin puts it):
Любезный Вяземский, поэт и камергер...
(Василья Львовича узнал ли ты манер?
Так некогда письмо он начал к камергеру,
Украшенну ключом за верность и за веру.)
Так солнце и на нас взглянуло из-за туч!
На заднице твоей сияет тот же ключ.
Ура! хвала и честь поэту-камергеру.
Пожалуй, от меня поздравь княгиню Веру.
Pushkin begins his poem with a quotation from his late uncle's epistle and exclaims: "so from behind the thunderclouds the sun looked finally at us!" The guests at Antonina Pavlovna's birthday party include the reporter from Solntse (The Sun). The famous writer accuses this newspaper of publishing nonsense about him:
Писатель (репортёру). У вас, между прочим, опять печатают всякую дешёвку обо мне. Никакой повести из цыганской жизни я не задумал и задумать не мог бы. Стыдно. (Act Two)
Pyotr Nikolaevich (the famous writer) is a recognizable portrait of Ivan Bunin (1870-1953). Bunin is the author of Grammatika lyubvi ("The Grammar of Love," 1915), a story whose title brings to mind Fonvizin's boldly satirical Vseobshchaya pridvornaya grammatika (Universal Court Grammar, 1783). Pushkin is the author of Ten' Fonfizina (Fonfizin's Shade, 1815). In VN's play Pushkin's shade is invisibly present! (Btw., in 1937 the hundredth anniversary of Pushkin's death was widely celebrated in the emigration and in the Soviet Russia.)
According to Pyotr Nikolaevich, in Russian rogat (cuckolded) actually means bogat (rich).
In a letter of June 7, 1824, Pushkin from Odessa wrote to Vyazemski:
Жена твоя приехала сегодня, привезла мне твои письма и мадригал Василия Львовича, в котором он мне говорит: ты будешь жить с княгинею прелестной; не верь ему, душа моя, и не ревнуй.
Your wife arrived today. She brought me your letters and Vasiliy Lvovich's madrigal in which he tells me: "you will live with charming Princess." Don't believe him, my dear, and don't be jealous.
In the same letter Pushkin mentions the magazine Vestnik Evropy (Europe's Messanger) and Evropa's stock rhyme, zhopa (arse):
Нынешняя наша словесность есть и должна быть благородно-независима. Мы одни должны взяться за дело и соединиться. Но беда! мы все лентяй на лентяе — материалы есть, материалисты есть, но ou est le cul de plomb qui poussera ca где найдём своего составителя, так сказать, своего Каченовского? (в смысле Милонова — что для издателя хоть Вестника Европы, не надобен тут ум, потребна только <жопа>).
Pushkin calls his friend Asmodeus (Vyazemski's nickname in the Arzamas Society,after the devil's name in Zhukovski's Gromoboy, 1810):
Нет, душа моя Асмодей, отложим попечение, далеко кулику до Петрова дня — а ещё дале [нам] бабушке до Юрьева дня.
"Asmodeus of our Time" is the title of Antonovich's article on Turgenev's Otsy i deti ("Fathers and Sons," 1862). Troshcheykin's name and patronymic, Aleksey Maksimovich, mirrors that of Antonovich, Maksim Alekseevich. On the other hand, Aleksey Maksimovich is Gorky's name and patronymic. Gorky's real name, Peshkov, comes from peshka (pawn). Troshcheykin compares the famous writer to the Queen and all other guests of Antonina Pavlovna to pawns:
Трощейкин. А вот почему вы, Антонина Павловна, пригласили нашего маститого? Всё ломаю себе голову над этим вопросом. На что он вам? И потом, нельзя так: один ферзь, а все остальные -- пешки.
Антонина Павловна. Вовсе не пешки. Мешаев, например. (Act One)
The famous writer is an antidulcinist (the person who does not eat sweets), and Peshkov's penname means "bitter."
The phrase otlozhit' popechenie (to cease caring) used by Pushkin in his letter to Vyazemski is also used by Lyubov' as she speaks to maidservant Marfa:
Марфа. А в котором часу он придёт-то, Любовь Ивановна?
Любовь. Вовсе не придёт. Можете отложить попечение.
Марфа. Какое печение?
Любовь. Ничего. Вышитую скатерть, пожалуйста.
Марфа. Напугал меня Алексей Максимович. В очках, говорит, будет.
Любовь. Очки? Что вы такое выдумываете? (Act Two)
Pechenie (pastry) mentioned by Marfa brings to mind knyaz' Kovrizhkin ("Prince Gingerbread") as Turgenev called Vyazemski, after Vyazemskiy pryanik (the Vyazma spice-cake).
Troshcheykin told Marfa that Barbashin will be wearing spectacles. Vyazemski ("a snub-nosed blind man," as he calls himself in one of his poems) was short-sighted and wore spectacles. In Staraya zapisnaya knizhka (The Old Notebook) Vyazemski quotes a couplet by one Golitsyn:
Хотел бы я очки иметь,
да не на что надеть.
I'd like to have spectacles
but have no nose to put them on.
In his poem Svyatochnaya shutka ("A Christmas Joke," 1830) Vyazemski asks a lady friend about the devil's appearance (is he black-haired or blond, etc.):
Скажите ж, видели ль вы чёрта?
Каков он? Немец иль русак?
Что на ноге его: ботфорта
Иль камер-юнкерский башмак?
Черноволос ли, белобрыс ли,
В усах ли, иль не дует в ус?
Что, каковы в нём чувства, мысли,
Что за приёмы, речи, вкус?..
Troshcheykin mistakes a short blond person who buys a newspaper for Barbashin:
Любовь. Ну, это понятно, что он расстроен. Маленькая пауза. У него даже начинаются галлюцинации... Принять какого-то низенького блондина, спокойно покупающего газету, за... Какая чушь! Но ведь его не разубедишь. Решил, что Барбашин ходит под нашими окнами, значит, это так. (Act Two)
U strakha glaza veliki ("fear hath a hundred eyes").
Troshcheykin knows that his wife is unfaithful to him but he is not jealous a bit. He also hates his charming sister-in-law Vera (a scoffer, as Pyotr Nikolaevich calls her).
Vera was also the name of VN's wife. According to another saying, muzh i zhena - odna satana (husband and wife, one devil is in them). Similarly, Barbashin (Lyubov's former lover who attempted to kill her and her husband) and Barboshin (the private detective hired by Troshcheykin to protect him from Barbashin) seem to be two incarnations of the devil. The portrait painter Troshcheykin forgets the proverb "the devil is not as strashen (terrible) as he is painted." It is Lyubov's lover Ryovshin who suggests that Barbashin is not as strashen after all:
Рёвшин. Ну, я вижу, вы развили энергию... Может быть, зря, и Барбашин не так уж страшен; видите, даже в рифму. (Act One)
Ryovshin's colleages nicknamed him volosatyi glist (hirsute intestinal worm).
Btw., Barbashin and Barboshin can also be compared to the two rats in the town major's dream:
Городничий. Я как будто предчувствовал: сегодня мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Право, этаких я никогда не видывал: чёрные, неестественной величины! пришли, понюхали — и пошли прочь. I had a sort of presentiment of it. Last night I kept dreaming of two rats—regular monsters! Upon my word, I never saw the likes of them—black and supernaturally big. They came in, sniffed, and then went away. (The Inspector, Act One)
In his memoir essay on Gogol Turgenev describes this scene in Gogol's reading (see my previous post).
According to D. S. Merezhkovski (Gogol and the Devil, 1906), Khlestakov (the main character in The Inspector) and Chichikov (the main character in Gogol's Dead Souls, 1842) are "two incarnations of the eternal and universal evil: the devil" (Part One, chapter IV).
*according to Nina Berberova, VN called some poet's collection Na Zapade ("In the West") Na zadnitse.
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,nabokv-l@holycross.edu
Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
AdaOnline: "http://www.ada.auckland.ac.nz/
The Nabokov Society of Japan's Annotations to Ada: http://vnjapan.org/main/ada/index.html
The VN Bibliography Blog: http://vnbiblio.com/
Search the archive with L-Soft: https://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?A0=NABOKV-L
Manage subscription options :http://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?SUBED1=NABOKV-L
Вера. Мы встречались на рауте у Н. Н., дорогой Пётр Николаевич.
Писатель. На рауте у Н. Н. ... А! Хорошо сказано. Я вижу, вы насмешница.
Любовь. Что вам можно предложить?
Писатель. Что вы можете мне предложить... Нда. Это у вас что: кутья? А, кекс. Схож. Я думал, у вас справляются поминки.
Любовь. Мне нечего поминать, Пётр Николаевич.
Писатель. А! Нечего... Ну, не знаю, милая. Настроение что-то больно фиолетовое. Не хватает преосвященного.
Любовь. Чего же вам предложить? Этого?
Писатель. Нет. Я -- антидульцинист: противник сладкого. А вот вина у вас нету?
Антонина Павловна. Сейчас будет моэт, Пётр Николаевич. Любушка, надо попросить Рёвшина откупорить.
Писатель. А откуда у вас моэт? (Любови.) Все богатеете?
Любовь. Если хотите непременно знать, то это виноторговец заплатил мужу натурой за поясной портрет.
Писатель. Прекрасно быть портретистом. Богатеешь, рогатеешь. Знаете, ведь по-русски "рогат" -- значит "богат", а не что-нибудь будуарное. Ну а коньяку
у вас не найдётся?
Любовь. Сейчас вам подадут.
Вагабундова. Пётр Николаевич, извините вдову...
Вижу вас наконец наяву.
Страшно польщена.
И не я одна.
Все так любят ваши произведенья.
Писатель. Благодарю.
Вагабундова. А скажите ваше сужденье...
Насчёт положенья?
Писатель.
Насчёт какого положенья, сударыня?
Вагабундова. Как, вы не слыхали?
Вернулся тот, которого не ждали.
Антонина Павловна (взяла у Марфы из рук). Вот, пожалуйста.
Писатель. Да, мне об этом докладывали. (Любови.) А что, милая, поджилочки у вас трепещут? Дайте посмотреть... Я в молодости влюбился в одну барышню
исключительно из-за её поджилочек.
Любовь. Я ничего не боюсь, Пётр Николаевич.
Писатель. Какая вы отважная. Нда. У этого убийцы губа не дура. (The Event, Act Two)
A guest at Antonina Pavlovna's birthday party, the famous writer mentions pominki (funeral repast). Vyazemski's poem Pominki ("The Wake," 1864) begins:
Дельвиг, Пушкин, Боратынской,
Русской музы близнецы...
Delvig, Pushkin, Baratynski,
the twins of Russian muse...
In the poem's penultimate stanza there are lines:
И событьем за событьем
Льётся памяти струя.
And event after event
memory's stream flows.
Delvig died in St. Petersburg on Jan. 14, 1831. In a letter of Jan. 10-13, 1831, Pushkin from Moscow wrote to Vyazemski in Ostafievo (Vyazemski's countryseat five miles from Podolsk, province of Moscow) that he will send Vyazemski's obituary of Vasiliy Lvovich Pushkin (the author of "The Dangerous Neighbor," 1811, who had died in August, 1830) to Delvig (the editor of Northern Flowers). In the same letter Pushkin says that he fulfilled Vyazemski's request and asked old Prince Yusupov about Fonfizin (1745-92, the author of comedies with whom Yusupov had happened to live in same house):
Вчера видел я кн. Юсупова и исполнил твоё препоручение, допросил его о Фонвизине, и вот чего добился. Он очень знал Фонвизина, который несколько времени жил с ним в одном доме. C’etait un autre Beaumarchais pour la conversation... Он знает пропасть его bon mots, да не припомнит. А покамест рассказал мне следующее: Майков, трагик, встретя Фонвизина, спросил у него, заикаясь по своему обыкновению: видел ли ты мою «Агриопу»? — видел — что ж ты скажешь об этой трагедии? — Скажу: Агриопа <засраная жопа>. Остро и неожиданно! Не правда ли? Помести это в биографии, а я скажу тебе спасибо. Что до «Телескопа» (другая Агриопа), то у меня его покамест нету, — да напиши к Салаеву, чтоб он тебе всю эту дрянь послал. Твою статью о Пушкине пошлю к Дельвигу — что ты чужих прикармливаешь? свои голодны.
Yusupov knew a lot of Fonvizin's bon mots but could not remember them. What he told Pushkin amounted to the anecdote: Maykov (a minor poet, 1728-78) once met Fonfizin and asked him, stuttering: "did you see my Agriopa?" - Yes, I did - "What you'd say of this tragedy?" - I'd say: Agriopa zasranaya zhopa ("[your] Agriopa [has] dirty arse-hole"). Pushkin asks Vyazemski to include this story in his book about Fonfizin. Pushkin calls Teleskop (Telescope), a literary magazine edited by the critic Nadezhdin, "another Agriopa."
The name Nadezhdin comes from nadezhda (hope). According to Antonina Pavlovna (Lyubov's and Vera's mother), she always wanted to have a third daughter called Nadya (diminutive of Nadezhda):
Антонина Павловна. Именно, к сожалению! Очень хорошо. Я сама понимаю, что этим нечего гордиться: только ближе к могиле. Это моя дочь Вера. Любовь, вы, конечно, знаете, моего зятя тоже, а Надежды у меня нет.
Элеонора Шнап. Божмой! Неужели безнадежно?
Антонина Павловна. Да, ужасно безнадёжная семья. (Смеётся.) А до чего мне хотелось иметь маленькую Надю с зелёными глазками. (Act Two)
Vera (Faith), Nadezhda and Lyubov' (Love) are daughters of Sofia (Wisdom). Sofia was the name of Delvig's wife (nee Saltykov). Vera was the name of Vyazemski's wife. In a letter of August 14, 1831, to Vyazemsky Pushkin congratulates his friend (and asks to congratulate on his behalf Princess Vera) on receiving a chamberlain's golden key with the motto za vernost' i za veru (for faithfulness & faith) that one wore on one's buttocks (na zadnitse,* as Pushkin puts it):
Любезный Вяземский, поэт и камергер...
(Василья Львовича узнал ли ты манер?
Так некогда письмо он начал к камергеру,
Украшенну ключом за верность и за веру.)
Так солнце и на нас взглянуло из-за туч!
На заднице твоей сияет тот же ключ.
Ура! хвала и честь поэту-камергеру.
Пожалуй, от меня поздравь княгиню Веру.
Pushkin begins his poem with a quotation from his late uncle's epistle and exclaims: "so from behind the thunderclouds the sun looked finally at us!" The guests at Antonina Pavlovna's birthday party include the reporter from Solntse (The Sun). The famous writer accuses this newspaper of publishing nonsense about him:
Писатель (репортёру). У вас, между прочим, опять печатают всякую дешёвку обо мне. Никакой повести из цыганской жизни я не задумал и задумать не мог бы. Стыдно. (Act Two)
Pyotr Nikolaevich (the famous writer) is a recognizable portrait of Ivan Bunin (1870-1953). Bunin is the author of Grammatika lyubvi ("The Grammar of Love," 1915), a story whose title brings to mind Fonvizin's boldly satirical Vseobshchaya pridvornaya grammatika (Universal Court Grammar, 1783). Pushkin is the author of Ten' Fonfizina (Fonfizin's Shade, 1815). In VN's play Pushkin's shade is invisibly present! (Btw., in 1937 the hundredth anniversary of Pushkin's death was widely celebrated in the emigration and in the Soviet Russia.)
According to Pyotr Nikolaevich, in Russian rogat (cuckolded) actually means bogat (rich).
In a letter of June 7, 1824, Pushkin from Odessa wrote to Vyazemski:
Жена твоя приехала сегодня, привезла мне твои письма и мадригал Василия Львовича, в котором он мне говорит: ты будешь жить с княгинею прелестной; не верь ему, душа моя, и не ревнуй.
Your wife arrived today. She brought me your letters and Vasiliy Lvovich's madrigal in which he tells me: "you will live with charming Princess." Don't believe him, my dear, and don't be jealous.
In the same letter Pushkin mentions the magazine Vestnik Evropy (Europe's Messanger) and Evropa's stock rhyme, zhopa (arse):
Нынешняя наша словесность есть и должна быть благородно-независима. Мы одни должны взяться за дело и соединиться. Но беда! мы все лентяй на лентяе — материалы есть, материалисты есть, но ou est le cul de plomb qui poussera ca где найдём своего составителя, так сказать, своего Каченовского? (в смысле Милонова — что для издателя хоть Вестника Европы, не надобен тут ум, потребна только <жопа>).
Pushkin calls his friend Asmodeus (Vyazemski's nickname in the Arzamas Society,after the devil's name in Zhukovski's Gromoboy, 1810):
Нет, душа моя Асмодей, отложим попечение, далеко кулику до Петрова дня — а ещё дале [нам] бабушке до Юрьева дня.
"Asmodeus of our Time" is the title of Antonovich's article on Turgenev's Otsy i deti ("Fathers and Sons," 1862). Troshcheykin's name and patronymic, Aleksey Maksimovich, mirrors that of Antonovich, Maksim Alekseevich. On the other hand, Aleksey Maksimovich is Gorky's name and patronymic. Gorky's real name, Peshkov, comes from peshka (pawn). Troshcheykin compares the famous writer to the Queen and all other guests of Antonina Pavlovna to pawns:
Трощейкин. А вот почему вы, Антонина Павловна, пригласили нашего маститого? Всё ломаю себе голову над этим вопросом. На что он вам? И потом, нельзя так: один ферзь, а все остальные -- пешки.
Антонина Павловна. Вовсе не пешки. Мешаев, например. (Act One)
The famous writer is an antidulcinist (the person who does not eat sweets), and Peshkov's penname means "bitter."
The phrase otlozhit' popechenie (to cease caring) used by Pushkin in his letter to Vyazemski is also used by Lyubov' as she speaks to maidservant Marfa:
Марфа. А в котором часу он придёт-то, Любовь Ивановна?
Любовь. Вовсе не придёт. Можете отложить попечение.
Марфа. Какое печение?
Любовь. Ничего. Вышитую скатерть, пожалуйста.
Марфа. Напугал меня Алексей Максимович. В очках, говорит, будет.
Любовь. Очки? Что вы такое выдумываете? (Act Two)
Pechenie (pastry) mentioned by Marfa brings to mind knyaz' Kovrizhkin ("Prince Gingerbread") as Turgenev called Vyazemski, after Vyazemskiy pryanik (the Vyazma spice-cake).
Troshcheykin told Marfa that Barbashin will be wearing spectacles. Vyazemski ("a snub-nosed blind man," as he calls himself in one of his poems) was short-sighted and wore spectacles. In Staraya zapisnaya knizhka (The Old Notebook) Vyazemski quotes a couplet by one Golitsyn:
Хотел бы я очки иметь,
да не на что надеть.
I'd like to have spectacles
but have no nose to put them on.
In his poem Svyatochnaya shutka ("A Christmas Joke," 1830) Vyazemski asks a lady friend about the devil's appearance (is he black-haired or blond, etc.):
Скажите ж, видели ль вы чёрта?
Каков он? Немец иль русак?
Что на ноге его: ботфорта
Иль камер-юнкерский башмак?
Черноволос ли, белобрыс ли,
В усах ли, иль не дует в ус?
Что, каковы в нём чувства, мысли,
Что за приёмы, речи, вкус?..
Troshcheykin mistakes a short blond person who buys a newspaper for Barbashin:
Любовь. Ну, это понятно, что он расстроен. Маленькая пауза. У него даже начинаются галлюцинации... Принять какого-то низенького блондина, спокойно покупающего газету, за... Какая чушь! Но ведь его не разубедишь. Решил, что Барбашин ходит под нашими окнами, значит, это так. (Act Two)
U strakha glaza veliki ("fear hath a hundred eyes").
Troshcheykin knows that his wife is unfaithful to him but he is not jealous a bit. He also hates his charming sister-in-law Vera (a scoffer, as Pyotr Nikolaevich calls her).
Vera was also the name of VN's wife. According to another saying, muzh i zhena - odna satana (husband and wife, one devil is in them). Similarly, Barbashin (Lyubov's former lover who attempted to kill her and her husband) and Barboshin (the private detective hired by Troshcheykin to protect him from Barbashin) seem to be two incarnations of the devil. The portrait painter Troshcheykin forgets the proverb "the devil is not as strashen (terrible) as he is painted." It is Lyubov's lover Ryovshin who suggests that Barbashin is not as strashen after all:
Рёвшин. Ну, я вижу, вы развили энергию... Может быть, зря, и Барбашин не так уж страшен; видите, даже в рифму. (Act One)
Ryovshin's colleages nicknamed him volosatyi glist (hirsute intestinal worm).
Btw., Barbashin and Barboshin can also be compared to the two rats in the town major's dream:
Городничий. Я как будто предчувствовал: сегодня мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Право, этаких я никогда не видывал: чёрные, неестественной величины! пришли, понюхали — и пошли прочь. I had a sort of presentiment of it. Last night I kept dreaming of two rats—regular monsters! Upon my word, I never saw the likes of them—black and supernaturally big. They came in, sniffed, and then went away. (The Inspector, Act One)
In his memoir essay on Gogol Turgenev describes this scene in Gogol's reading (see my previous post).
According to D. S. Merezhkovski (Gogol and the Devil, 1906), Khlestakov (the main character in The Inspector) and Chichikov (the main character in Gogol's Dead Souls, 1842) are "two incarnations of the eternal and universal evil: the devil" (Part One, chapter IV).
*according to Nina Berberova, VN called some poet's collection Na Zapade ("In the West") Na zadnitse.
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,nabokv-l@holycross.edu
Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
AdaOnline: "http://www.ada.auckland.ac.nz/
The Nabokov Society of Japan's Annotations to Ada: http://vnjapan.org/main/ada/index.html
The VN Bibliography Blog: http://vnbiblio.com/
Search the archive with L-Soft: https://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?A0=NABOKV-L
Manage subscription options :http://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?SUBED1=NABOKV-L