Subject
sorcerer & white chamois in The Waltz Invention
From
Date
Body
In VN's play Izobretenie Val'sa (The Waltz Invention, 1938) Anabella (general Berg's beautiful daughter) asks Waltz if he knows that koldun (a sorcerer) and belaya, belaya serna (a white, white chamois) once lived in the mountain he destroyed:
АНАБЕЛЛА: (Подойдя к Вальсу.) Значит, это действительно вы разрушили гору?
ВАЛЬС: Да, я так приказал.
АНАБЕЛЛА: А известно ли вам, что там некогда жил колдун и белая, белая серна? (Act One)
In Masterstvo Gogolya ("Gogol's Craftsmanship," 1934) Andrey Bely (whose penname means "white") asks:
Что есть «колдун»?
What is koldun (the sorcerer in Gogol's stroy Strashnaya mest', "A Terrible Vengeance," 1832)?
and answers:
Неизвестно что.
No one knows what.
Bely also quotes a passage from Gogol's Taras Bulba (1835) in which a Tartar is compared to gonchaya sobaka (a hound) and serna (a chamois):
маленькая головка с усами уставила на них узенькие глаза, понюхала воздух, как гончая собака, и, как серна, пропала.
Finally, in his book Bely cites N. V. Berg's memoirs about Gogol:
таким он встаёт в картинах воспоминаний: «одет вовсе не по моде и даже без вкуса»; «странно тарантил ногами»; «неловко махал одною рукою» (Арнольди); «в брюках, похожих на шаровары»; «как будто одна нога старалась заскочить вперёд»; «взгляды... исподлобья, наискось, мельком... лукаво, не прямо в глаза» (Берг); «заострённый нос придавал... нечто... лисье» (Тургенев). Соедините эти впечатления — Берга, Арнольди, Тургенева: встанет впечатление Данилы... от тестя: «Угрюмый, суровый, как будто сердится... Ну, недоволен — зачем и приезжать?.. Нет, у него не казацкое сердце».
In German Berg means "mountain."
Salvator Waltz has been compared to Professor Korobkin, the inventor in Bely's novels Moskovskiy chudak ("The Moscow Eccentric," 1926) and Moskva pod udarom ("Moscow under Siege," 1927). The Professor's name brings to mind Korobochka, the woman landowner in Gogol's Myortvye dushi ("Dead Souls," 1842). Korobochka is a diminutive of korobka (box, case). In VN's play Sobytie (The Event, 1938) Troshcheykin, as he speaks to Barboshin (the private detective whom Troshcheykin hired to protect himself from Barbashin), mentions korobka (a box) of cigarettes that Ryovshin forgot in the morning:
Барбошин. Узнаю в вас мою молодость. И я был таков -- поэт, студент, мечтатель... Под каштанами Гейдельберга я любил амазонку... Но жизнь меня научила
многому. Ладно. Не будем бередить прошлого. (Поёт.) "Начнем, пожалуй...". Пойду, значит, ходить под вашими окнами, пока над вами будут витать Амур,
Морфей и маленький Бром. Скажите, господин, у вас не найдётся папироски?
Трощейкин. Я сам некурящий, но... где-то я видел... Люба, Рёвшин утром забыл тут коробку. Где она? А, вот. (Act Three)
Barbashin, when Ryovshin met him on the eve, smoked a cigarette:
Рёвшин. Одним словом... Вчера около полуночи, так, вероятно, в три четверти одиннадцатого... фу, вру... двенадцатого, я шёл к себе из кинематографа на
вашей площади и, значит, вот тут, в нескольких шагах от вашего дома, по той стороне, -- знаете, где киоск, -- при свете фонаря, вижу -- и не верю глазам
-- стоит с папироской Барбашин. (Act One)
Troshcheykin's wife Lyubov' compares Ryovshin (who later compares himself to Cerberus) to a faithful dog:
Любовь. Очень благодарю тебя, что ты так мило прибежал, с высунутым языком, рассказать, поделиться и всё такое - но, пожалуйста, теперь уходи. (ibid.)
Любовь. Когда он прибежал сегодня с фальшивым видом преданной собаки и рассказал, у меня перед глазами прямо вспыхнуло всё, вся моя жизнь, и, как
бумажка, сгорело. Шесть никому не нужных лет. Единственное счастье -- был ребёнок, да и тот помер. (ibid.)
and herself, to a gazelle:
Любовь. Перестань, перестань, перестань... Ты меня сама вовлекаешь в какую-то мутную, липкую, пошлую обстановку чувств. Я не хочу! Какое тебе дело до
меня? Алёша лезет со своими страхами, а ты со своими. Оставьте меня. Не трогайте меня. Кому какое дело, что меня шесть лет медленно сжимали и
вытягивали, пока я не превратилась в какую-то роковую уездную газель -- с глазами и больше ни с чем? Я не хочу. И главное, какое ты имеешь право меня
допрашивать? Ведь тебе решительно всё равно, ты просто входишь в ритм и потом не можешь остановиться... (Act Three)
In his Foreword to Gogol's Povesti ("Tales," NY, the Chekhov Publishing House, 1952) VN points out that a writer often combines the hunter and the hunting dog:
В этом смысле художник-писатель совмещает в себе и охотника и охотничью собаку.
Similarly, Ryovshin (who considers himself a gentleman) seems to combine the features of the gentleman and his dog from Blok's poem Osenniy vecher byl. Pod zvuk dozhdya steklyannyi... ("It was an autumnal evening. To the glass sound of rain..." 1912):
Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянный
Решал всё тот же я — мучительный вопрос,
Когда в мой кабинет, огромный и туманный,
Вошёл тот джентльмен. За ним — лохматый пёс.
Barbashin attempted to kill Lyubov' and her husband on a rainy autumnal evening (Oct. 8):
Любовь. Это было восьмого октября, и шёл дождь, - потому что, я помню, санитары были в мокрых плащах, и лицо у меня было мокрое, пока несли. Эта подробность может тебе пригодиться при репродукции.
Рёвшин. Поразительная вещь - память.
Трощейкин. Вот теперь мебель стоит правильно. Да, восьмого октября. Приехал её брат, Михаил Иванович, и остался у нас ночевать. Ну вот. Был вечер. На улице уже тьма. Я сидел тут, у столика, и чистил яблоко. Вот так. Она сидела вон там, где сейчас стоит. Вдруг звонок. У нас была новая горничная, дубина, ещё хуже Марфы. Поднимаю голову и вижу: в дверях стоит Барбашин. Вот станьте у двери. Совсем назад. Так. Мы с Любой машинально встали, и он немедленно открыл огонь.
Рёвшин. Ишь... Отсюда до вас и десяти шагов не будет.
Трощейкин. И десяти шагов не будет. Первым же выстрелом он попал ей в бедро, она села на пол, а вторым - жик - мне в левую руку, сюда, ещё сантиметр - и была бы раздроблена кость. Продолжает стрелять, а я с яблоком, как молодой Телль. (Act One)
When Barbashin started to fire at him and his wife, Troshcheykin was peeling an apple. There is Blok in yabloko (apple). The gentleman in Blok's poem (that has an epigraph from E. A. Poe's Raven) mentions Lenore of the mad Edgar:
«Но в старости — возврат и юности, и жара…» —
Так начал я… но он настойчиво прервал:
«Она — всё та ж: Линор безумного Эдгара.
Возврата нет. — Ещё? Теперь я всё сказал».
E. A. Poe is the author of Annabel Lee. In VN's Lolita (1955) Annabel Leigh is Humbert Humbert's first love. In the Russian version of Lolita Edgarovy serafimy (Edgar's seraphs) are mentioned:
Уважаемые присяжные женского и мужеского пола! Экспонат Номер Первый представляет собой то, чему так завидовали Эдгаровы серафимы - худо осведомленные, простодушные, благороднокрылые серафимы... Полюбуйтесь-ка на этот клубок терний. (1.1)
In his Foreword to The Waltz Invention VN points out that Anabella is five years older than Lolita. According to the Colonel (the secretary of the Minister of War), Waltz has bystryi volchiy vzglyad (a quick look of a wolf). In VN's story Volshebnik ("The Enchanter," 1939), Lolita's Russian predecessor, the main character is compared to the wolf from Charles Perrault's fairy tale Little Red Riding Hood:
Но из ближайшего номера уже появились две старухи в халатах: первая, как негр седая, коренастая, в лазурных штанах, с заокеанским захлёбом и токанием - защита животных, женские клубы - приказывала - этуанс, этудверь, этусубть, и, царапнув его по ладони, ловко сбила на пол ключ - в продолжение нескольких пружинистых секунд он и она отталкивали друг дружку боками, но всё равно всё было кончено, отовсюду вытягивались головы, гремел где-то звонок, сквозь дверь мелодичный голос словно дочитывал сказку - белозубый в постели, братья с шапрон-ружьями - старуха завладела ключом, он быстро дал ей пощёчину и побежал, весь звеня, вниз по липким ступеням.
Salvator Waltz is general Berg's protege. The Minister of War rings general Berg up and learns from him of old Perrault's death on the previous night:
Министр. А нашего генерала я так огрел по телефону, что, кажется, у него прошла подагра. Между прочим, знаете, кто нынче ночью помер? Старик Перро, -- да, да. Вам придется поехать на похороны. (Act One)
Old Perrault died vo sne (in his sleep):
Министр. Кто? А, мне ещё не докладывали. Этой ночью? Жаль! Слава богу, что умер во сне, бедняга. Да, я пошлю моего полковника. (ibid.)
Sne is prepositional case of son (sleep; dream). Son ("Trance" in the English version) is a reporter whom Waltz makes his assistant. He (or, rather, she) dutifully runs errands for Waltz but refuses to bring him Anabella and leaves his (her) master:
Вальс. Я больше не могу... Где она, где она, где она?
Берг. Не трудитесь искать: она так же хорошо спрятана, как ваша машина. Честь имею откланяться. (Уходит.)
Вальс. Держите его! Сон, я должен знать... Не может быть, чтобы не было способа... Сон, помогите!
Сон. Увы, игра проиграна.
Вальс. Какая игра? Что вы такое говорите?.. Вы опутываете меня дикими, смутными мыслями, которые я не хочу впускать к себе, -- ни за что... Вот увидите... завтра же я начну такой террор, такие казни...
Сон. Вальс, я вас поощрял, я поддакивал вам до сего времени, ибо всё думал: авось такой способ вам может пойти на пользу, -- но теперь я вижу...
Вальс. Молчать! Не потерплю! Этот тон запрещён в моем царстве!
Сон. Напротив, -- вижу, что он необходим...
Вальс. Вон отсюда.
Сон. Сейчас ухожу, -- я в вас разочаровался, -- но напоследок хочу вам поведать маленькую правду. Вальс, у вас никакой машины нет. (Заходит за его
спину и исчезает за портьеру.) (Act Three)
Blok's poem Nochnaya fialka ("The Night Violet," 1906) has the subtitle Son (a Dream). According to VN, from the humble violet at the bottom of Chichikov's snuff-box it is but one step - upon the life-giving, smacking moss bog (which, incidentally, yielded a lot to Tolstoy's Jagdtasche) - to Blok's Night Violet:
От скромной фиалки на дне чичиковской табакерки до "Ночной Фиалки" Блока один лишь шаг - по животворной, чмокающей мочежине (с которой, между прочим, немало перешло и в толстовский ягдташ). (Foreword to Gogol's Tales; Chichikov is the main character in Gogol's Dead Souls)
In his long poem Vozmezdie (Retribution, 1910-21) Blok compares K. P. Pobedonostsev (1827-1907, the Ober-Procurator of the Holy Synod) to koldun (a sorcerer) with glassy glance who outlined Russia with a magic circle:
Он дивным кругом очертил
Россию, заглянув ей в очи
Стеклянным взором колдуна...
Колдун одной рукой кадил,
И струйкой синей и кудрявой
Курился росный ладан… Но —
Он клал другой рукой костлявой
Живые души под сукно. (Chapter Two, <Introduction>)
Blok must have been influenced by the image of koldun in Gogol's Strashnaya mest'. In fact, mest' (vengeance, revenge) and vozmezdie are related words. In his tronnaya rech' (king's speech) Waltz mentions the malice of a favorite who in waking life avenges for his dreams, the night's terror:
Снаряд мой тайный вернее и наследственных венцов, и выбора народного, и злобы временщика, который наяву за сны свои, за ужас ночи мстит. (Act Two)
In Chapter One of Blok's Retribution sick and sad Dostoevski (who at that time was friends with Pobedonostsev) appears:
На вечерах у Анны Вревской
Был общества отборный цвет.
Больной и грустный Достоевский
Ходил сюда на склоне лет
Суровой жизни скрасить бремя,
Набраться сведений и сил
Для «Дневника». (Он в это время
С Победоносцевым дружил).
Barboshin promises that life will be beautiful, life will taste good, the birds will sing among kleykikh listochkov (sticky leaflets):
Барбошин. А я вам говорю, что моя фамилия Барбошин. Альфред Барбошин. Причём это одно из моих многих настоящих имён. Да-да... Дивные планы! О, вы увидите! Жизнь будет прекрасна. Жизнь будет вкусна. Птицы будут петь среди клейких листочков, слепцы услышат, прозреют глухонемые. Молодые женщины будут поднимать к солнцу своих малиновых младенцев. Вчерашние враги будут обнимать друг друга. И врагов своих врагов. И врагов их детей. И детей врагов. Надо только верить... Теперь ответьте мне прямо и просто: у вас есть оружье? (Act Three)
In Dostoevski's last novel "The Brothers Karamazov" (1880) Ivan tells his brother Alyosha that pervye kleykie listochki (young sticky leaves) are dear to him. After three meetings with Smerdyakov Ivan goes mad and begins to see the devil. Barbashin and Barboshin seem to be two incarnations of the devil. According to Waltz, the Minister of War considers him edva li ne besom (nearly the devil himself):
Вальс. Да, будем играть. Полковник меня считает параноиком, министр -- едва ли не бесом, а вы -- шарлатаном. Я, разумеется, остаюсь при мнении особом. (Act One)
At the end of his monologue Barboshin asks Troshcheykin if he has a weapon. In his "king's speech" Waltz demands that all arms in the world be destroyed at once:
Вальс. Приказ мой для начала: весь порох, всё оружье на земле навеки уничтожить, -- до последней пылинки, до последней гайки, -- всё! Чтоб память о войне преданьем стала, пустою басней деревенских баб, опровергаемой наукой. Шума не будет впредь, а кто горяч не в меру и без суда желает проучить обидчика, пускай берёт дубинку. Таким образом -- вот декрет, которым я начинаю своё правление. Он послужит естественным основанием для всеобщего благоденствия, о формах коего я сообщу вам своевременно. (Act Two)
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,nabokv-l@holycross.edu
Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
AdaOnline: "http://www.ada.auckland.ac.nz/
The Nabokov Society of Japan's Annotations to Ada: http://vnjapan.org/main/ada/index.html
The VN Bibliography Blog: http://vnbiblio.com/
Search the archive with L-Soft: https://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?A0=NABOKV-L
Manage subscription options :http://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?SUBED1=NABOKV-L
АНАБЕЛЛА: (Подойдя к Вальсу.) Значит, это действительно вы разрушили гору?
ВАЛЬС: Да, я так приказал.
АНАБЕЛЛА: А известно ли вам, что там некогда жил колдун и белая, белая серна? (Act One)
In Masterstvo Gogolya ("Gogol's Craftsmanship," 1934) Andrey Bely (whose penname means "white") asks:
Что есть «колдун»?
What is koldun (the sorcerer in Gogol's stroy Strashnaya mest', "A Terrible Vengeance," 1832)?
and answers:
Неизвестно что.
No one knows what.
Bely also quotes a passage from Gogol's Taras Bulba (1835) in which a Tartar is compared to gonchaya sobaka (a hound) and serna (a chamois):
маленькая головка с усами уставила на них узенькие глаза, понюхала воздух, как гончая собака, и, как серна, пропала.
Finally, in his book Bely cites N. V. Berg's memoirs about Gogol:
таким он встаёт в картинах воспоминаний: «одет вовсе не по моде и даже без вкуса»; «странно тарантил ногами»; «неловко махал одною рукою» (Арнольди); «в брюках, похожих на шаровары»; «как будто одна нога старалась заскочить вперёд»; «взгляды... исподлобья, наискось, мельком... лукаво, не прямо в глаза» (Берг); «заострённый нос придавал... нечто... лисье» (Тургенев). Соедините эти впечатления — Берга, Арнольди, Тургенева: встанет впечатление Данилы... от тестя: «Угрюмый, суровый, как будто сердится... Ну, недоволен — зачем и приезжать?.. Нет, у него не казацкое сердце».
In German Berg means "mountain."
Salvator Waltz has been compared to Professor Korobkin, the inventor in Bely's novels Moskovskiy chudak ("The Moscow Eccentric," 1926) and Moskva pod udarom ("Moscow under Siege," 1927). The Professor's name brings to mind Korobochka, the woman landowner in Gogol's Myortvye dushi ("Dead Souls," 1842). Korobochka is a diminutive of korobka (box, case). In VN's play Sobytie (The Event, 1938) Troshcheykin, as he speaks to Barboshin (the private detective whom Troshcheykin hired to protect himself from Barbashin), mentions korobka (a box) of cigarettes that Ryovshin forgot in the morning:
Барбошин. Узнаю в вас мою молодость. И я был таков -- поэт, студент, мечтатель... Под каштанами Гейдельберга я любил амазонку... Но жизнь меня научила
многому. Ладно. Не будем бередить прошлого. (Поёт.) "Начнем, пожалуй...". Пойду, значит, ходить под вашими окнами, пока над вами будут витать Амур,
Морфей и маленький Бром. Скажите, господин, у вас не найдётся папироски?
Трощейкин. Я сам некурящий, но... где-то я видел... Люба, Рёвшин утром забыл тут коробку. Где она? А, вот. (Act Three)
Barbashin, when Ryovshin met him on the eve, smoked a cigarette:
Рёвшин. Одним словом... Вчера около полуночи, так, вероятно, в три четверти одиннадцатого... фу, вру... двенадцатого, я шёл к себе из кинематографа на
вашей площади и, значит, вот тут, в нескольких шагах от вашего дома, по той стороне, -- знаете, где киоск, -- при свете фонаря, вижу -- и не верю глазам
-- стоит с папироской Барбашин. (Act One)
Troshcheykin's wife Lyubov' compares Ryovshin (who later compares himself to Cerberus) to a faithful dog:
Любовь. Очень благодарю тебя, что ты так мило прибежал, с высунутым языком, рассказать, поделиться и всё такое - но, пожалуйста, теперь уходи. (ibid.)
Любовь. Когда он прибежал сегодня с фальшивым видом преданной собаки и рассказал, у меня перед глазами прямо вспыхнуло всё, вся моя жизнь, и, как
бумажка, сгорело. Шесть никому не нужных лет. Единственное счастье -- был ребёнок, да и тот помер. (ibid.)
and herself, to a gazelle:
Любовь. Перестань, перестань, перестань... Ты меня сама вовлекаешь в какую-то мутную, липкую, пошлую обстановку чувств. Я не хочу! Какое тебе дело до
меня? Алёша лезет со своими страхами, а ты со своими. Оставьте меня. Не трогайте меня. Кому какое дело, что меня шесть лет медленно сжимали и
вытягивали, пока я не превратилась в какую-то роковую уездную газель -- с глазами и больше ни с чем? Я не хочу. И главное, какое ты имеешь право меня
допрашивать? Ведь тебе решительно всё равно, ты просто входишь в ритм и потом не можешь остановиться... (Act Three)
In his Foreword to Gogol's Povesti ("Tales," NY, the Chekhov Publishing House, 1952) VN points out that a writer often combines the hunter and the hunting dog:
В этом смысле художник-писатель совмещает в себе и охотника и охотничью собаку.
Similarly, Ryovshin (who considers himself a gentleman) seems to combine the features of the gentleman and his dog from Blok's poem Osenniy vecher byl. Pod zvuk dozhdya steklyannyi... ("It was an autumnal evening. To the glass sound of rain..." 1912):
Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянный
Решал всё тот же я — мучительный вопрос,
Когда в мой кабинет, огромный и туманный,
Вошёл тот джентльмен. За ним — лохматый пёс.
Barbashin attempted to kill Lyubov' and her husband on a rainy autumnal evening (Oct. 8):
Любовь. Это было восьмого октября, и шёл дождь, - потому что, я помню, санитары были в мокрых плащах, и лицо у меня было мокрое, пока несли. Эта подробность может тебе пригодиться при репродукции.
Рёвшин. Поразительная вещь - память.
Трощейкин. Вот теперь мебель стоит правильно. Да, восьмого октября. Приехал её брат, Михаил Иванович, и остался у нас ночевать. Ну вот. Был вечер. На улице уже тьма. Я сидел тут, у столика, и чистил яблоко. Вот так. Она сидела вон там, где сейчас стоит. Вдруг звонок. У нас была новая горничная, дубина, ещё хуже Марфы. Поднимаю голову и вижу: в дверях стоит Барбашин. Вот станьте у двери. Совсем назад. Так. Мы с Любой машинально встали, и он немедленно открыл огонь.
Рёвшин. Ишь... Отсюда до вас и десяти шагов не будет.
Трощейкин. И десяти шагов не будет. Первым же выстрелом он попал ей в бедро, она села на пол, а вторым - жик - мне в левую руку, сюда, ещё сантиметр - и была бы раздроблена кость. Продолжает стрелять, а я с яблоком, как молодой Телль. (Act One)
When Barbashin started to fire at him and his wife, Troshcheykin was peeling an apple. There is Blok in yabloko (apple). The gentleman in Blok's poem (that has an epigraph from E. A. Poe's Raven) mentions Lenore of the mad Edgar:
«Но в старости — возврат и юности, и жара…» —
Так начал я… но он настойчиво прервал:
«Она — всё та ж: Линор безумного Эдгара.
Возврата нет. — Ещё? Теперь я всё сказал».
E. A. Poe is the author of Annabel Lee. In VN's Lolita (1955) Annabel Leigh is Humbert Humbert's first love. In the Russian version of Lolita Edgarovy serafimy (Edgar's seraphs) are mentioned:
Уважаемые присяжные женского и мужеского пола! Экспонат Номер Первый представляет собой то, чему так завидовали Эдгаровы серафимы - худо осведомленные, простодушные, благороднокрылые серафимы... Полюбуйтесь-ка на этот клубок терний. (1.1)
In his Foreword to The Waltz Invention VN points out that Anabella is five years older than Lolita. According to the Colonel (the secretary of the Minister of War), Waltz has bystryi volchiy vzglyad (a quick look of a wolf). In VN's story Volshebnik ("The Enchanter," 1939), Lolita's Russian predecessor, the main character is compared to the wolf from Charles Perrault's fairy tale Little Red Riding Hood:
Но из ближайшего номера уже появились две старухи в халатах: первая, как негр седая, коренастая, в лазурных штанах, с заокеанским захлёбом и токанием - защита животных, женские клубы - приказывала - этуанс, этудверь, этусубть, и, царапнув его по ладони, ловко сбила на пол ключ - в продолжение нескольких пружинистых секунд он и она отталкивали друг дружку боками, но всё равно всё было кончено, отовсюду вытягивались головы, гремел где-то звонок, сквозь дверь мелодичный голос словно дочитывал сказку - белозубый в постели, братья с шапрон-ружьями - старуха завладела ключом, он быстро дал ей пощёчину и побежал, весь звеня, вниз по липким ступеням.
Salvator Waltz is general Berg's protege. The Minister of War rings general Berg up and learns from him of old Perrault's death on the previous night:
Министр. А нашего генерала я так огрел по телефону, что, кажется, у него прошла подагра. Между прочим, знаете, кто нынче ночью помер? Старик Перро, -- да, да. Вам придется поехать на похороны. (Act One)
Old Perrault died vo sne (in his sleep):
Министр. Кто? А, мне ещё не докладывали. Этой ночью? Жаль! Слава богу, что умер во сне, бедняга. Да, я пошлю моего полковника. (ibid.)
Sne is prepositional case of son (sleep; dream). Son ("Trance" in the English version) is a reporter whom Waltz makes his assistant. He (or, rather, she) dutifully runs errands for Waltz but refuses to bring him Anabella and leaves his (her) master:
Вальс. Я больше не могу... Где она, где она, где она?
Берг. Не трудитесь искать: она так же хорошо спрятана, как ваша машина. Честь имею откланяться. (Уходит.)
Вальс. Держите его! Сон, я должен знать... Не может быть, чтобы не было способа... Сон, помогите!
Сон. Увы, игра проиграна.
Вальс. Какая игра? Что вы такое говорите?.. Вы опутываете меня дикими, смутными мыслями, которые я не хочу впускать к себе, -- ни за что... Вот увидите... завтра же я начну такой террор, такие казни...
Сон. Вальс, я вас поощрял, я поддакивал вам до сего времени, ибо всё думал: авось такой способ вам может пойти на пользу, -- но теперь я вижу...
Вальс. Молчать! Не потерплю! Этот тон запрещён в моем царстве!
Сон. Напротив, -- вижу, что он необходим...
Вальс. Вон отсюда.
Сон. Сейчас ухожу, -- я в вас разочаровался, -- но напоследок хочу вам поведать маленькую правду. Вальс, у вас никакой машины нет. (Заходит за его
спину и исчезает за портьеру.) (Act Three)
Blok's poem Nochnaya fialka ("The Night Violet," 1906) has the subtitle Son (a Dream). According to VN, from the humble violet at the bottom of Chichikov's snuff-box it is but one step - upon the life-giving, smacking moss bog (which, incidentally, yielded a lot to Tolstoy's Jagdtasche) - to Blok's Night Violet:
От скромной фиалки на дне чичиковской табакерки до "Ночной Фиалки" Блока один лишь шаг - по животворной, чмокающей мочежине (с которой, между прочим, немало перешло и в толстовский ягдташ). (Foreword to Gogol's Tales; Chichikov is the main character in Gogol's Dead Souls)
In his long poem Vozmezdie (Retribution, 1910-21) Blok compares K. P. Pobedonostsev (1827-1907, the Ober-Procurator of the Holy Synod) to koldun (a sorcerer) with glassy glance who outlined Russia with a magic circle:
Он дивным кругом очертил
Россию, заглянув ей в очи
Стеклянным взором колдуна...
Колдун одной рукой кадил,
И струйкой синей и кудрявой
Курился росный ладан… Но —
Он клал другой рукой костлявой
Живые души под сукно. (Chapter Two, <Introduction>)
Blok must have been influenced by the image of koldun in Gogol's Strashnaya mest'. In fact, mest' (vengeance, revenge) and vozmezdie are related words. In his tronnaya rech' (king's speech) Waltz mentions the malice of a favorite who in waking life avenges for his dreams, the night's terror:
Снаряд мой тайный вернее и наследственных венцов, и выбора народного, и злобы временщика, который наяву за сны свои, за ужас ночи мстит. (Act Two)
In Chapter One of Blok's Retribution sick and sad Dostoevski (who at that time was friends with Pobedonostsev) appears:
На вечерах у Анны Вревской
Был общества отборный цвет.
Больной и грустный Достоевский
Ходил сюда на склоне лет
Суровой жизни скрасить бремя,
Набраться сведений и сил
Для «Дневника». (Он в это время
С Победоносцевым дружил).
Barboshin promises that life will be beautiful, life will taste good, the birds will sing among kleykikh listochkov (sticky leaflets):
Барбошин. А я вам говорю, что моя фамилия Барбошин. Альфред Барбошин. Причём это одно из моих многих настоящих имён. Да-да... Дивные планы! О, вы увидите! Жизнь будет прекрасна. Жизнь будет вкусна. Птицы будут петь среди клейких листочков, слепцы услышат, прозреют глухонемые. Молодые женщины будут поднимать к солнцу своих малиновых младенцев. Вчерашние враги будут обнимать друг друга. И врагов своих врагов. И врагов их детей. И детей врагов. Надо только верить... Теперь ответьте мне прямо и просто: у вас есть оружье? (Act Three)
In Dostoevski's last novel "The Brothers Karamazov" (1880) Ivan tells his brother Alyosha that pervye kleykie listochki (young sticky leaves) are dear to him. After three meetings with Smerdyakov Ivan goes mad and begins to see the devil. Barbashin and Barboshin seem to be two incarnations of the devil. According to Waltz, the Minister of War considers him edva li ne besom (nearly the devil himself):
Вальс. Да, будем играть. Полковник меня считает параноиком, министр -- едва ли не бесом, а вы -- шарлатаном. Я, разумеется, остаюсь при мнении особом. (Act One)
At the end of his monologue Barboshin asks Troshcheykin if he has a weapon. In his "king's speech" Waltz demands that all arms in the world be destroyed at once:
Вальс. Приказ мой для начала: весь порох, всё оружье на земле навеки уничтожить, -- до последней пылинки, до последней гайки, -- всё! Чтоб память о войне преданьем стала, пустою басней деревенских баб, опровергаемой наукой. Шума не будет впредь, а кто горяч не в меру и без суда желает проучить обидчика, пускай берёт дубинку. Таким образом -- вот декрет, которым я начинаю своё правление. Он послужит естественным основанием для всеобщего благоденствия, о формах коего я сообщу вам своевременно. (Act Two)
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,nabokv-l@holycross.edu
Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
AdaOnline: "http://www.ada.auckland.ac.nz/
The Nabokov Society of Japan's Annotations to Ada: http://vnjapan.org/main/ada/index.html
The VN Bibliography Blog: http://vnbiblio.com/
Search the archive with L-Soft: https://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?A0=NABOKV-L
Manage subscription options :http://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?SUBED1=NABOKV-L